Много жизней, много учителей

В результате сеансов психическая чувствитель­ность Катерины неуклонно возрастала. Ее инту­иция относительно людей и событий была вер­ной. Во время гипноза она начала предугадывать мои вопросы еще до того, как я успевал их за­дать. Многие ее сны оказывались вещими.

Однажды, когда ее навестили родители, отец выразил большое сомнение относительно проис­ходивших с ней изменений. Чтобы доказать ему, что это так, она взяла его на гоночные состяза­ния. Там, у него на глазах она угадывала побе­дителя каждой гонки. Он был поражен. Когда Катерина убедилась, что доказала свою правоту, она взяла все деньги, которые выиграла, и отда­ла первому бедному прохожему на выходе с го­ночных треков. Она интуитивно знала, что но­вый духовный дар, который она обрела, нельзя использовать для финансового обогащения. Для нее он имел гораздо более высокое значение. Она сказала мне, что этот опыт немного испугал ее, но она так довольна улучшениями в своем состо­янии, что хочет продолжить сеансы регрессии. Я был одновременно шокирован и восхищен ее психическими способностями, особенно в эпизо­де с гонками. Это было весомым доказатель­ством. По сути, она имела выигрышные билеты на все гонки. И это не было совпадением. В тече­ние нескольких последних недель произошло что-то очень необычное, и я боролся за то, чтобы придерживаться своей логики исследования. Я не мог отрицать ее психические способности. И если эти способности были реальными и могли выда­вать ощутимые доказательства, то и ее сообще­ния о событиях прошлых жизней вполне могут быть истинными.

Теперь она вернулась в ту жизнь, в которой увидела свое рождение. Это воплощение, похо­же, было недавним, но она не могла назвать год. Ее звали Элизабет.

«Я уже старше, с братом и двумя сестрами. Я вижу обеденный стол... Здесь мой отец... это Эд­вард [педиатр - снова выполняет роль ее отца]. Мать и отец опять воюют. Наша пища - кар­тошка и бобы. Он в ярости, потому что пища холодная. Они часто ругаются. Он все время пьет... Он бьет мать. [Голос у Катерины испуган­ный, она вся дрожит.] Он толкает детей. Он со­всем не такой, каким был раньше, совсем дру­гой. Я не люблю его. Я хочу, чтобы он ушел». Она говорила так, как говорят дети.

Моя система опроса Катерины во время этих сеансов сильно отличалась от тех методов, кото­рые я использовал в обычной психиатрии. В от­ношении Катерины я действовал больше как гид, пытаясь просмотреть целую жизнь за час или два и найти травматические события и вредные сте­реотипы, которые могли бы объяснить ее сегод­няшние симптомы. Традиционная психотерапия осуществляется более детально и неторопливо. Каждое слово пациента анализируется на пред­мет всевозможных нюансов и скрытых смыслов. Подергивание каждой мышцы лица, любое дви- жение, малейшее дрожание голоса принимается во внимание и оценивается. Тщательно исследу­ются все эмоциональные реакции. Стереотипы поведения старательно сравниваются и сводятся воедино. Но с Катериной годы могли проносить­ся за считанные минуты. Сеансы с ней были по­добны гонкам «Индианаполис 500» на полной скорости... во время которых мы пытались раз­глядеть лица в толпе.