Мафия по-японски

Прожившие тысячу лет

По лестнице, такой узкой, что плечо касалось стены, я спустился в подвал, откуда неслась музыка. «Бар, в котором собираются кандидаты в убийцы или в самоубийцы» — не без горькой иронии рекомендовал мне это место в токийском районе Синдзюку знакомый японский журналист. Довольно просторный зал освещен фиолетовым светом, собственно, даже не зал, скорее лабиринт с грязно-серыми каменными перегородками, доходившими до пояса. В тупичках за низкими столиками мог поместиться только один человек. Присаживаясь к столику, человек исчезал за перегородкой и оказывался таким образом изолированным от окружающих. Если посетитель вдруг и захотел бы переброситься словом с соседом за перегородкой, сделать это он не мог: музыка из огромных динамиков гремела так, что голосов расслышать было нельзя. С официантом объяснялись жестами, благо подавали в баре только пиво.

Посетители — юноши и девушки лет шестнадцати-семнадцати — сидели каждый в своем тупичке. Одни, прикрыв глаза, раскачивались в такт музыке, другие, вперив неподвижный взгляд в стену, словно застыли. Свободных тупичков не было, и я остановился у дверей. Рядом, у входа, заметил парня. Смежив глаза, он под музыку переступал с ноги на ногу. Я пришел в бар, чтобы познакомиться с его завсегдатаями, поэтому, желая привлечь внимание парня, коснулся его плеча.

— Поздно, не пора ли тебе домой? — спросил я. Спросил, чтобы как-то начать разговор.

Парень медленно покачал головой:

— Нет…

— Учишься?

— Нет.

— Почему?

— Бросил.

— А родители у тебя есть?

— Есть.

— Почему ж не идешь домой?

— А я ушел от них.

— Ну, и что теперь думаешь делать?

— Ничего, — пожал плечами парень.

Разговора не получалось. Я сказал:

— Тебе, наверное, просто скучно?

— Нет.

— Нравится здешняя музыка?

— Нет.

— Ты говоришь, учился? А чему?

— Праву.

— В университете?

— Да.

— А почему бросил?

— Неинтересно.

— Ну-у? Не может быть, чтоб юридические науки были неинтересными, — высказал я сомнение.

— Право, — хмуро процедил парень, — выдумка, ложь. — Он уже проявлял нетерпение, хотел скорее попасть в зал.

— На какие же деньги собираешься пить здесь пиво?

— Заработал. Разгружал ящики в магазине.

— Ну ящики. А дальше как собираешься жить? — допытывался я.

— Не знаю…

— Как тебя зовут?

— Юдзиро Кавагоэ.

— Чего тебе надо?

— Ничего.

Юдзиро Кавагоэ лгал, когда говорил, что ему ничего не надо. Ему хотелось тепла и понимания окружающих, удовлетворения от учебы и работы, независимости, которую в его обществе обеспечивает только богатство. Я уверенно говорю это потому, что знаком с итогами обследования, проведенного среди студентов высших учебных заведений. Именно в таком порядке, как сказано выше, перечислялись их желания, скажем точнее — неудовлетворенные желания.