|
Но, в конце концов, большинство из них шло со мной на интервью (если можно назвать этим скучным словом беседы с такими людьми, интеллектуальной элитой, которым ничего не стоило перескочить в разговоре с наркотиков, изменяющих сознание, на последние социологические теории или гипотезы о происхождении Земли). Спустя двадцать или тридцать лет после их первого знакомства с Иным Миром они до сих пор были очарованы им, до сих пор их восхищали полученные результаты и они до сих пор пребывали в твердой уверенности, что занимаются исследованиями, значение которых рано или поздно будет официально признано. Их энтузиазм был заразителен, и обычно мои интервью заканчивались тем, что из кармана извлекалась записная книжка со словами: «Ладно, вижу вы серьезно занимаетесь этим, и тогда вам необходимо переговорить с тем-то и с тем-то». Именно таким образом как-то в полдень я оказался в гостях у настоящего восьмидесятилетнего профессора, жившего, как часто живут ученые на пенсии, - в уединенном домишке, полном книжек и кошек. Немного побеседовав и пошутив, мы отправились в его рабочий кабинет, где в течение , последующих нескольких ' часов обсуждали историю психоделиков и изучали ( похоже, другого слова для этого небольшого ящичка, наполненного фармацевтическими упаковками и конвертами, не подобрать ) его запасы. «Что здесь написано?» - спросил меня профессор, подслеповато всматриваясь в надпись мелким почерком на конверте. «Написано - "Адам"». «О, очень занимательный препарат. Конечно, немного другой по действию, чем ЛСД или псилоцибин, но не ' менее любопытный и полезный». Он дал мне два конверта, на одном было написано «MDA» на другом - «ЛСД». Когда позже я их открыл, внутри обнаружилось по шесть таблеток размером с кусок сахара. Согласно надписи на конверте, в каждой содержалось 250 микрограммов - классическая доза шестидесятых. Затем последовали новые конверты и новые истории про Тима Лири. «Тим был самым общительным на факультете, - сказал профессор. - Приятный человек. Типичный ирландец. Он угостил меня ЛСД, и я пережил прекраснейшие мистические видения». Именно благодаря Лири профессор начал заниматься долгосрочной программой исследований психоделиков, которой посвятил последние двадцать лет. Он не распространялся об ее сути, но не скрывал, что вполне возможно, его труды вскоре окажутся среди прочих рукописей, сваленных на диване Джереми Тарчера. Это привело меня к Джереми Тарчеру, лос-анджелесскому издателю, специализировавшемуся на рынке «нью-эйджа» и осторожно поддерживавшему новые психохимические препараты. — 343 —
|