|
Александр Наумов: Оказалось, что у нас под участием в управлении понимают другое: человек пытается пролезть наверх и дать какие-то предложения, чтобы заявить о себе, но не собираясь брать на себя ответственность за реализацию проекта или хотя бы его части. От руководителя Система требует быть готовым в нужный момент проявить «волевизм», так что в присутствии начальника лучше не расслабляться. Александр Прохоров: Существовали и до сих пор существуют специальные управленческие процедуры, направленные на поддержание готовности персонала к мобилизации ресурсов на выполнение любого поступившего задания. Простейшей и наиболее распространенной из них является производственное совещание, или обычная «планерка», на которой руководитель вынуждает подчиненных прилюдно демонстрировать свою покорность и заодно выясняет степень готовности каждого выполнять указания «сверху». Демонстративное хамство и грубость в отношении подчиненных выступают в данном случае в качестве инструментов для поддержания персонала «в тонусе».
Другие варианты «тренировки» — унизительные процедуры в больницах, на техосмотре, в ГАИ, на таможне, в ОВИРе. Наличие доверия — главный фактор, который определяет, по какую сторону от развилки, от точки бифуркации мы находимся. По разную сторону от развилки существует различная среда, и одни и те же действия приводят к разным результатам. Жестокий мир
Если враг не сдается — его уничтожают.
Максим Горький
Россияне живут в жестком мире, который сами же и создали. Самый душевный в мире народ сумел построить одно из самых жестоких государств. Не тот жесток, кто ходит со злой ухмылкой, а тот, кто не в состоянии устранить дедовщину в армии, создал и поддерживает в неизменном виде российскую пенитенциарную систему. Именно у нас существует бизнес, построенный на посадке нужных людей в тюрьму, а без суда люди могут провести в СИЗО долгие годы. Российское государственное здравоохранение представляет собой изощренную систему издевательств. Современные российские фильмы и сериалы показывают весьма суровый мир, и мы понимаем, что это не сказка, в отличие от гонконгских боевиков. Варлам Шаламов: Наверное, это очень по-русски — радоваться, что невиновному дали пять лет. Могли ведь дать и пятнадцать. Могли и вышака. <…> Мы вместе выходили на развод, на развод «без последнего», как ярко и страшно называют такие разводы в лагерях. Надзиратели хватали людей, конвоир толкал прикладом, сбивая, сгоняя толпу оборванцев с ледяной горы, спуская их вниз, а кто не успел, опоздал — это и называлось «развод без последнего», — того хватали за руки и за ноги, раскачивали и швыряли вниз по ледяной горе. И я, и Рабинович стремились скорее прыгнуть вниз, выстроиться и докатиться до площадки, где конвой уже ожидал и зуботычинами строил на работу. В большинстве случаев нам удавалось скатиться вполне благополучно, удавалось живыми добрести до забоя — а там что бог даст. — 115 —
|