|
Совсем рядом, стояли две девушки. Лица их были незнакомы. Вот только эти глаза я уже где-то видел, но не мог вспомнить где. — Привет! — сказала та, что находилась ближе. Вторая стояла позади. Обе были симпатичными, высокими, правда, одна чуть ниже. На вид лет по двадцать, но я понимал, что они как раз в том возрасте, когда им могло быть и по двадцать пять и по шестнадцать. — Привет, — я мучительно пытался вспомнить, где я их видел. Точнее, где я видел их глаза? Казалось, это было совсем недавно. — Ты нас не помнишь? — Нет. Я помнил только глаза, где-то я их видел вот только где? Соседи по палате, насторожились. Исмаил смотрел на девушек, словно собирался броситься к ним с поцелуями. Он всегда смотрел такими глазами на представительниц противоположного пола. Несмотря на скромную комплекцию, он думал о себе как о мужчине с неотразимой внешностью, при виде которого, все девушки должны были впадать в ступор. Всегда было забавно наблюдать за ним в подобных ситуациях. — Мы тебе вчера так и не успели до конца объяснить, что такое «горы». Я вспомнил! — Нет, про горы вы мне объяснили, — я улыбался, радуясь подаренной определенности. — Вы мне про реки ничего не успели объяснить. — Меня зовут Лена, а ее Оля, — девушка стоящая ближе ко мне кивнула на подругу за своей спиной. — Меня зовут Антон. — Да, да, — заговорила Оля. — Мы знаем, — прервала свою подругу Лена. — Ты что же нас вчера обманывал? — Я не обманывал. Я отвлекался от тяжелых мыслей. — У тебя хорошо вышло. Мы сначала поверили. Потом решили узнать о тебе побольше. — И что? — Тебе в институте разве не объясняли, что такое «реки»? — Лена улыбалась. — Нет. Я учусь на литературном факультете, а не на естественно-географическом, — я тоже улыбался, понимая, что девушки отнеслись вполне дружелюбно к моему «розыгрышу». — Мы здесь на практике, еще две недели будем. Мы еще к тебе зайдем. * * *Потом они часто приходили в палату и даже приезжали ко мне, после того, как их практика закончилась. Жили девушки, где-то в Подмосковье. Они приносили мне книги, несколько раз вытаскивали меня гулять на улицу и возили на каталке по двору института. Оля и Лена оказались замечательными девчонками. Я до сих пор вспоминаю их с теплотой. Мы разговаривали о многом. Они пытались у меня выяснить, почему так легко попались на мой нечаянный розыгрыш. Для меня тоже не все было понятно, почему это произошло. Может быть потому, что до этого они мало сталкивались с миром, в котором живут люди с физическими ограничениями? Они сами подвели меня к такому выводу, честно рассказав, что, когда встретились со мной в день операции то сразу, не сговариваясь, решили, что я — дурачок. Ну, не дурачок, а ущербный что-ли. Стоило им только бросить взгляды на мое крошечное, страшненькое тело и сразу все становилось ясно: человек с таким заболеванием, неподвижный, не имеющий возможностей для интенсивной учебы и всяческого культурно-духовного развития не может быть интеллектуально содержательным. Лишенный способности передвигаться, маленький, кособокий, он и в умственном отношении навсегда останется таким же скрюченным. Даже если мозги у него с рождения и были нормальными, все равно неполноценность физическая станет тормозом во всем, в том числе для развития ума. Неполноценный — он неполноценный всюду: и в быту, и в учебе, и в общении. Так они думали до встречи со мной. И не только они. Так считали 90 процентов тогдашнего населения СССР. — 40 —
|