Иисус и ессеи. Беседы сквозь тысячелетия

Д.: Кажется, у вас есть много таких знаний, каких нет у других людей.

С: Мы должны постараться сохранить их живыми и действенными — так, чтобы их не забыли.

Глава 8

Двенадцать заповедей

Во время этого сеанса я разговаривала с Садди, которому было двенадцать лет. Я предположила, что он недолго пробыл в учениках, но он возразил, сказав, что ему кажется, будто это было всегда.

С: Про других не знаю, а здесь, где мы живем, начинают учиться в шесть-семь лет. Есть у нас дети евреев. Есть сирийцы. Есть и египтяне. Много кого. Мы все разной крови, но мы одной веры, и у нас у всех одна цель. Мы те, кто веруем в Бога-Авву и собираемся здесь, чтобы нести свет миру, где нет ничего, кроме тьмы.

Заметьте сходство между этим высказыванием и утверждением, что Иисус есть свет миру.

Д.: А я слышала, что ессеи — это религиозное объединение.

С: Мы и есть религиозное объединение в том, что касается веры в Бога. Но сказать, что религия — наш Путь, будет не совсем то. Потому что такой путь, наверное, очень ограничивает. У нас другое. У нас есть гораздо большее, потому что мы защищаем и сохраняем знание, мы помогаем нести знание и свет в мир.

Разговаривая со мной, Садди переписывал части Торы. Я думала, единственной причиной, чтобы копировать текст, было плохое состояние или повреждение свитка. Но Садди сказал, что «кожа» оригинала была еще крепка. Однако его отец считал, что мальчик лучше запомнит текст, если запишет его.

С: Он говорит, что это, наверное, поможет. У меня такая дурная голова, отец не знает, что и придумать. Плохая у меня память. Что тут скажешь?

Я поинтересовалась их методом письма. Садди сказал, что для упражнений в письме они пользовались глиняными табличками, потому что их никто не собирался хранить. Только то, что предназначалось для сохранения, заносилось на папирус.

С: С этими глиняными табличками ученику проще увидеть, как складывается слово. Он видит его в табличке и на ощупь познает, что это такое. И потом, это дешевле, легко наделать еще табличек из глины или воска, а потом размочить или расплавить их и сделать новые. Ну а папирус — если на нем написано, то так оно и останется.

Для письма на табличках Садди пользовался стилем, который представлял собой палочку с острым концом. На папирусе можно было писать стилем, обмакнув его в чернила, или кисточкой. Садди в основном писал на арамейском языке, который был его родным. В то время я ничего не знала о языках этой части света, и мой вопрос об арамейском алфавите вызвал замешательство. Садди представления не имел, о чем я говорю, да к тому же всегда трудно объяснить простыми словами нечто, хорошо тебе знакомое. Мне никогда не приходило в голову, что люди в других краях, может быть, и не пользуются буквами так, как мы. Этот сеанс оказался очень познавательным и для Кэти, и для меня. Садди попытался объяснить, что их язык строится не из букв, а из звуков. Я не понимала, что он имеет в виду. Позже, когда я начала исследования, я узнала, что языки в той части света, где жил Садди, существенно отличаются от нашего. Там писали, используя значки, похожие на стенографические. Каждый значок означает звук, а из звуков складываются слова. Садди был абсолютно точен, и не удивительно, что я не могла ему втолковать, чего я от него хочу.