|
Лютер утверждал, что никакие богоугодные дела не помогут человеку попасть в Царствие Небесное – снискать оное можно только через веру в Христа. Однако и вера объявлялась необходимым, но не достаточным условием: предполагалось, что Господь сам выбирает тех, кто должен спастись, и тех, кто должен быть осужден на муки, независимо от их личных достоинств. Каждому человеку оставалось лишь верить в то, что он войдет в число избранных, а о справедливости или несправедливости Божественного выбора – не нам судить. В своей книге «О рабстве воли» Лютер писал:«… как может быть справедливо то, что Он увенчивает недостойных, – для нас непостижимо, однако мы увидим это, когда придем туда, где уже не верят, а видят лицом к лицу. И еще непостижимее, как может быть справедливо то, что Он осуждает тех, кто не заслужил этого, но поверят и в это, когда явится Сын Человеческий». Впрочем, Лютер не ограничивался пассивной верой, но имел активную жизненную позицию и даже самолично запустил чернильницей в явившегося к нему черта. Чернильное пятно еще долго сохранялось на стене пристройки Вартбургского замка в Тюрингии, пока его по кусочкам не выскребли паломники, которые, может быть, и верили в предопределение, но надеялись, что священная реликвия все-таки поможет им достигнуть рая. Если у Лютера идея предопределения выражена не вполне четко, то последователь Лютера, Жан Кальвин, довел эту идею до блестящей логической завершенности. Теперь уже ни добрые дела, ни чернильные пятна, ни даже вера никакой роли в обретении рая не играли. Кальвин однозначно утверждал, что каждая душа еще до рождения определена Богом к спасению или к погибели и изменить это не во власти человеческой (а кстати, и не во власти Божьей, раз уж Он сделал свой выбор). А человек может лишь догадываться по косвенным признакам, куда ему предстоит попасть. Поскольку богоизбранные люди, безусловно, не только в загробной, но и в мирской жизни пользуются Божественным покровительством, то успешный купец вправе надеяться на счастливую посмертную судьбу. А неудачник может считать себя обреченным на адские муки. Ничего несправедливого последователи Кальвина в этом не видели. Ведь человек, с их точки зрения, – существо абсолютно греховное и спасения не заслуживающее. Поэтому даже немногие избранные попадут в рай не благодаря своим делам, а единственно по Божественной милости, хотя они ее и не достойны. Поскольку ни праведные дела, ни грехи не играли особой роли при определении посмертной судьбы человека, то и чистилище у протестантов оказалось невостребованным. Картина мира упростилась, человек еще до рождения оказывался «приписан» к одному из двух загробных царств. Такой, или приблизительно такой, оказывалась посмертная судьба и лютеран, и кальвинистов, и англикан, и пуритан… И даже в рамках католицизма возникла популярная «янсенистская» ересь, настаивавшая на абсолютной греховности человека и на том, что его посмертная судьба предопределена заранее. — 180 —
|