|
Еще только подав надежду на помощь, Мерик спешил представить просьбы своего короля. Иаков просил, чтоб позволено было англичанам ездить Волгою в Персию, рекою Обью в восточную Индию. «Мы думаем, – говорил Мерик, – что дорога Обью рекою отыщется и станут английские и русские люди в Индию ходить, и такие прибыли царской казне будут, каких прежде не бывало; отыскана в Индию дорога, но далеко оборачивается, в три года, это время долго! Другая просьба: нашли английские люди новую землю, слывет Гирлянь, пуста, людей нет, а промысел – бьют китов, моржей, берут сало и зуб рыбий и иного в ней угодья много, и оленей очень много; так государь бы пожаловал, отпустил из своей отчины, Лопской земли, людей, которые умеют оленями владеть и теми промыслами, что у них в Лопской земле, промышлять по договору, сколько человек пригоже, чтоб английским людям указали; а как они там побудут и английские люди тому у них навыкнут, тогда этих лопарей опять отпустят в государеву землю – за это я берусь. Потом есть в царского величества земле на реке Сухоне руда железная и оловянная, так государь бы позволил из Английской земли привезти знатцев и кузнецов: они руду найдут и станут делать, а государю от этого будет прибыль, да и русские люди выучатся сыскивать и делать и тут станут жить. Да около Вологды есть много земли пустой, болотной, ни к чему не годной; государь бы пожаловал, позволил англичанам тут своих людей привести для промысла; они станут русских людей нанимать, пашню пахать, сеять лен и полотна станут делать такие, что и за море будут ходить». Бояре отвечали, что прежде всего надобно покончить свейское дело, и Мерик отправился в Новгород для переговоров. Мы оставили Новгород в руках шведов. Еще 25 декаря 1611 года по приговору митрополита Исидора, воеводы князя Одоевского (который за несколько месяцев перед тем получил от короля богатое поместье) и всяких людей отправлены были в Стокгольм к королю Карлу послы: Юрьева монастыря архимандрит Никандр, Благовещенского монастыря игумен Антоний, из светских – дворяне: Колычев, Боборыкин и дьяк Коншин – бить челом, чтоб король дал им в государи одного из сыновей своих, «а прежние государи наши и корень их царский от их же варяжского княженья, от Рюрика, и до великого государя Федора Ивановича был». Как мало были уверены новгородские послы в полном и общем согласии сограждан на избрание королевича и как они боялись перемены, доказывает то, что митрополит, воевода и великие люди должны были поклясться им: «Нам, митрополиту, архимандритам и игуменам, за них бога молить, а нам – боярину, дворянам и всяким людям домов их оберегать, им помогать и не выдать их, сколько милосердый бог помочи подаст». Новгородцы отправили этих послов от всего Московского государства, но мы видели, чем кончились переговоры князя Оболенского с Пожарским. Когда Москва была очищена от поляков и новгородцы опять напомнили вождям ополчения о шведском королевиче, те отвечали: «Нам теперь такого великого государственного и земского дела, не обославшись и не учиня совета и договора с казанским, астраханским, сибирским и нижегородским государствами и со всеми городами Российского царства, со всякими людьми от мала и до велика, одним учинить нельзя; и мы теперь об избрании государском и о совете, кому быть на Московском государстве, писали во все города, чтоб изо всех городов прислали к нам в Москву». Все города выбрали Михаила Феодоровича, и несчастные новгородцы стали между двух огней: отделиться от Москвы значило оторваться от всех жизненных начал; порвать связь со Швециею не было никакой возможности, ибо они были в руках Делагарди. — 42 —
|