|
На следующем свидании паны сказали: «Вы нам говорили, будто у Лубы на спине между плечами воровское пятно; если у него такой знак есть, что он царский сын, то мы за него не постоим, отдадим его вам». Послы: «Есть ли у этого вора пятно или нет, мы не знаем, мы слышали об этом от многих ваших людей». Паны: «У него на спине никакого пятна нет и не бывало». Послы: «Хотя пятна и нет, однако он называется царевичем, и за это вам надобно казнить его смертию». Паны: «Бог видит, что этот шляхтич царевичем московским себя не называл; убей нас бог душою и телом, если мы неправду говорим».Послы: «Нам это сомнительно, и вы бы этого вора велели казнить смертию или послали его к нашему государю с королевским дворянином». Наконец решили, что послы отправят в Москву гонца за указом; при этом паны говорили, чтоб послы написали своему государю о невинности Лубы, который будет поставлен в ксендзы, и за ним будут наблюдать. Послы отвечали: «Нам этого сделать нельзя потому: хотя он будет и в духовном чине, но если его теперь нам не отдадите, то ему, и в ксендзах будучи, воровать можно: Гришка Отрепьев также был пострижен; только теперь такие воры царскому величеству не страшны, никто им в Московском государстве не поверит, а мы вам напоминаем, что вору духовный чин не смиренье, кроме смерти, усмирить его нечем». Паны отвечали: «Король приказал этого Лубу сослать за приставом в крепкий город Мариенбург в башню года на три или на четыре или на сколько государю вашему годно, и как он эти урочные годы отсидит и сделается ксендзом, то ему ничего дурного помыслить будет нельзя, и мы вам дадим укрепленье за руками и печатями». После этих разговоров приехал к послам референдарь Великого княжества Литовского с объявлением, что король посылает Лубу в Москву с своими великими послами, только чтобы государь казнить его не велел и отослал назад с теми же послами. Князь Львов потребовал от панов укрепленья за их руками и печатями, что король вора к царю с послами своими непременно пришлет, а если вскоре не пришлет, то заключенный теперь договор не в приговор и межи не в межу. Укрепленье было дано, и послы отправились в Москву, где были очень довольны их поведением: князь Львов был пожалован дворечеством с путем, думный дворянин Пушкин – окольничеством, дьяк Волошенинов – думою. В ноябре 1644 года приехал обещанный великий посол королевский Гаврила Стемпковский, каштелян брацлавский, с товарищами. Послы были помещены на дворах князей Пожарских – Петра и Ивана: здесь в двух палатах велено обить стены и лавки сукнами червчатыми, то же сделать в деревянной избе подле палат, да на стол дано сукно доброе. Стемпковский привез Лубу; король в грамоте своей просил царя отпустить несчастного шляхтича назад с Стемпковским же; но когда начались переговоры, то бояре объявили послу, чтоб он отдал вора царскому величеству, который велит об нем учинить по своему государскому рассмотренью. Посол отвечал, что шляхтича природного ему отдать нельзя, потому что от короля не приказано. Бояре донесли об этом ответе государю, и тот велел сказать Стемпковскому, что если Луба не будет отдан, то он, царь, боярам и думным своим людям ни о каких делах с ним, послом, говорить и его посольских речей слушать не велит. Посол не отдал и требовал, чтоб позволено было послать гонца на сейм за наказом; государь согласился и отправил своего гонца к королю с грамотою, где писал, что поляки до сих пор не отдают Трубчевска и других уступленных ими мест и что великий посол Стемпковский не отдает Лубу, бьет челом, чтоб нам этого вора не казнить, но нам, великому государю, не приняв этого вора, ни жаловать, ни казнить некого; так вам бы велеть этого вора нам отдать, и как вы его отдать велите, то мы об нем по вашей грамоте и прошенью велим учинить по нашему государскому рассмотрению. Король отвечал, что немедленно посылает своих дворян для отдачи Трубчевска и прочих мест. «А про шляхетного Яна Фаустина Лубу объявляем, что это человек невинный, никакого лиха и никакой смуты не чинил и чинить не будет, но монашеского духовного чина желает, и не для того он при нашем после к вам послан, чтоб его выдать, а только для того, чтоб невинность его и ни к какой хитрости неспособность перед вашим царским величеством была обнаружена: вам, брату нашему, известно, что в наших великих государствах нельзя и не ведется природного шляхтича выдавать, а если окажется виноватым, то его тут же казнят; но на Лубе никакой вины не объявилось; и вам бы при великом после нашем этого Лубу поздорову отпустить, не задерживая». Гонец привез известие, что игумен, который объявил про вора, сидит в Варшаве в оковах: дожидаются, что сделают в Москве над Лубою. — 158 —
|