|
Я не дал ему договорить. Я снова подошел к полицейским с полной уверенностью, что они узнают меня как человека, который часто выступает по телевидению и пишет в газетах. Я подошел к ним, думая, что известность решает все вопросы, но ошибся. «Вы что, представитель власти?» — спросил один из полицейских, видя, что я слишком настойчиво требую помощи. Они не имели ни малейшего понятия о том, кто я такой. «Нет, — ответил я, — но мы прямо сейчас разберемся с этим делом». Я был плохо одет, на футболке остались следы крови, на мне были шорты из старых джинсов, и я весь вспотел. Для них я был обычным, безымянным человеком, лишенным какой-либо власти. С той только разницей, что мне надоело столько лет подряд видеть людей, лежащих на земле, и ничем не помогать им. Это все изменило. Бывают моменты, когда страх теряет над тобой всякую власть. Наступает момент, когда твои глаза смотрят иначе, и все кругом понимают, что ты не шутишь. Полицейские пошли за мной и вызвали "скорую". Вернувшись домой, я резюмировал для себя три урока, преподанные мне на этой прогулке: а) все мы способны противостоять чему-то, пока сохраняем чистоту; б) всегда найдется кто-то, кто скажет тебе: «Доведи до конца то, что начал». И наконец: в) все мы наделены властью, когда абсолютно уверены в том, что делаем. Хуан Ариас — Знаки, вроде того события, которое ты пережил на пляже незадолго до начала нашего разговора, — постоянная тема твоих книг. Но как ты догадываешься, что речь идет о настоящем знаке? Так ведь можно начать видеть знаки во всем подряд... Пауло Коэльо — Ты прав, если во всем видеть знаки, можно впасть в паранойю. Вот, например, сейчас на сумке твой подруги Розеаны я вижу вышитую розу, а здесь, на компьютере, у меня изображение святой Терезы из Лизье и еще одна роза. Можно было бы увидеть в этом совершенно конкретный знак, отсылающий к святой Терезе, но так нетрудно сойти с ума, потому что рядом лежит пачка сигарет «Гэлакси» и можно подумать, что надо говорить о галактиках. Знаки — нечто совсем другое. — Тогда что такое знаки? — Знаки —это особый язык, алфавит, который ты придумываешь для того, чтобы общаться с душой мира, или Универсумом, или с Богом; не важно, как ты это назовешь. Как и всякий алфавит, он индивидуален, ему можно научиться только на собственных ошибках, и это помогает избежать абсолютизации своего духовного опыта. — Что ты имеешь в виду под абсолютизацией своего духовного опыта? — Видишь ли, я думаю, что в ближайшие сто лет все человечество будет стремиться к духовности. Сейчас люди гораздо больше устремлены к этому, чем на протяжении всего уходящего века. Мы постепенно стали понимать, что религия не опиум для народа, — к тому же те, кто это придумал, скорее всего, никогда не пробовали опиума. — 9 —
|