|
— Придется начать говорить тебе правду, Джордж, — нерешительно заговорил Хагбард, когда Лилипут, Кармел и доктор Хорас Найсмит столкнулись перед дверью отеля «Пески» («Смотри, козел, куда прешь», — выругался Кармел), и вот она стоит у двери, ее охваченное предчувствием сердце учащенно бьется, она стучит (а Питер Джексон начинает набирать номер Эписина Уайлдблада), и она уже не сомневается, но боится собственной уверенности, потому что может ошибаться, а Лилипут говорит доктору Найсмиту в адрес Кар мела: «Ну и хамло», — дверь открывается, дверь офиса Майло О. Фланагана открывается, впуская Кассандру Аккончи, и ее сердце останавливается, а доктор Носферату выкрикивает: «Дверь. Она у двери. Дверь в пустыню. Он ест Кармелов», потому что там стоит он, и она падает к нему в объятия, рыдает, смеется и спрашивает: «Где ты был, милый?» А Сол закрывает позади нее дверь и тянет дальше в комнату. — Я больше не коп, — говорит он. — Я на другой стороне. — Что! — Ребекка заметила, что в его глазах появилось что‑то новое. Что‑то, для чего она не могла найти слов. — Перестань волноваться, что снова сядешь на иглу, — весело продолжал он. — И если ты когда‑нибудь боялась своих сексуальных фантазий, то зря. Они есть у каждого из нас. Сенбернары! Но даже эти слова не показались ей такими же странными, как новое выражение в его глазах. — Милый, — сказала она, — милый. Что это за чертовщина, черт побери? — Когда мне было два года, я хотел секса с отцом. В каком возрасте у тебя появились фантазии насчет сенбернара? — По— моему, лет в одиннадцать или двенадцать. Как раз накануне первых месячных. Господи, должно быть, ты был намного дальше, чем я думала. ‑Она начинала догадываться, что означало новое выражение в его глазах. В них светился не интеллект: он был у него всегда. С трепетом она поняла: это было то, что древние называли мудростью. — У меня всегда был такой же пунктик насчет чернокожих женщин, как у тебя — насчет чернокожих мужчин, — продолжал он. — Мне кажется, в этой стране это свойственно всем. Чернокожие точно так же относятся к нам. Я тут побывал в голове одного прекрасного чернокожего парня, музыканта, поэта, ученого, обладателя миллиона талантов, и понял, что белые женщины для него что‑то вроде Священного Грааля. Что касается твоей фантазии со Спиро Агнью, то у меня была похожая по поводу Ильзе Кох, нацистской суки, жившей в те времена, когда тебя еще на свете не было. И в том, и в другом случае цель была одна — месть. Не реальный секс, а секс, замешанный на ненависти. Да, все мы слегка больные на голову. Ребекка отошла назад и села на кровать. — 49 —
|