|
В тот же день была написана и отправлена в Москву грамота к надворной пехоте с извещением о казни ее отца-начальника и его сына: «Вы бы их явную измену ведали и никаким прелестным и лукавым словам и письмам не верили, на себя нашей опалы и никакого гнева не опасались и никакого сомнения в том не имели, потому что нашего гнева на вас нет». Но 17-го же числа успел уйти из Воздвиженского другой сын Хованского, князь Иван; ночью он уже был в Москве и рассказывал стрельцам, что отца его взяли в селе Пушкине люди боярские и казнили без указа великих государей; в полку Лопухина рассказывал Григорий Языков, сын окольничего Павла Языкова, что бояре Одоевские и Голицыны со многим собраньем хотят надворную пехоту рубить, что по дорогам стоят на заставах всяких чинов люди и боярские холопи с ружьем, хотят идти в Москву на стрельцов и дворы их пожечь; поэтому надобно надворной пехоте засесть в Москве. Совет был немедленно исполнен; в первую минуту после страшной вести самым естественным движением было схватиться за оружие и стать в оборонительное положение: стрельцы заняли Кремль, разобрали с пушечного двора пушки, порох, свинец, расставили всюду караулы и сели в осаде, не впуская и не выпуская никого из Москвы. Кричали, что надобно идти против бояр; толпились в Крестовой у патриарха, который уговаривал их не своевольничать; грозили убить его, если он заодно с боярами, но все ограничивалось одними угрозами и криками: страх был господствующим чувством; страх напал и на бутырских солдат, участвовавших в прежних стрелецких волнениях. 20 сентября в Марьиной роще пропали два солдата с лошадьми: этого было достаточно, чтоб Бутырки переполошились; в страхе и сомнении солдаты взяли себе с Пушечного двора четыре пушки. Вечером 24 сентября является на Бутырки крестьянин Воронин и рассказывает, что по Троицкой дороге идут боярские люди, конные и пешие, с ружьем и пушками, видимо-невидимо, идут на дворцовое село Тайнинское и хотят быть в Бутырской слободе 25 сентября в ночь: солдаты, в ужасе, отпустили жен и детей своих в Москву к родственникам. Между тем еще 18 числа узнали в Воздвиженском о стрелецких волнениях и приняли меры: в ближайшие города поскакали придворные с грамотами, чтоб служилые люди спешили к Троицкому монастырю в полном вооружении; вслед за тем двор выехал в Троицкий монастырь, который был приведен в осадное положение, главное начальство было поручено человеку, верному правительнице князю Вас. Вас. Голицыну. 19-го числа приехал к Троице чудовский архимандрит Адриан с известием от патриарха: надворная пехота приходила к нему с челобитьем, чтоб великие государи изволили идти в царствующий град Москву, а у них, надворной пехоты, никакого дурного умыслу нет. Государи отвечали с нарочным, чтоб стрельцы служили, по своему обещанию, верно, от смятения перестали, всполохов и страхования в Москве не делали что Хованские казнены за измену – стрельцам до этого дела нет суд о милости и о казни вручен от бога великим государям, стрельцам об этом не только говорить – и мыслить не довелось; царской опалы и никакого гнева на них, стрельцов, не было; так пусть будут на милость великих государей надежны, и которым из них велено идти на службу в Киев, пусть идут немедленно и тем службу свою покажут; а какие у них есть дела, то они бы прислали об них челобитчиков – выборных людей. — 200 —
|