|
К договорной грамоте тверского князя Михаила Борисовича с Иоанном III, заключенной в начале княжения последнего, привешены печати: на печати великого князя московского на одной стороне изображение льва, раздирающего змею, на другой – изображение двух людей: один, с крыльями, держит венок, другой, без крыльев, держит поднятый кверху меч; на печати же тверского князя изображен всадник, скачущий с поднятым кверху мечом и попирающий дракона, что является здесь впервые. К другим грамотам Иоанна III до 1497 года привешены печати с разными изображениями, между которыми нет изображения всадника, попирающего дракона: к меновой грамоте Иоанна с племянниками, сыновьями Бориса Васильевича Волоцкого, написанной в 1497 году, привешена большая печать, на которой с одной стороны впервые видим изображение двуглавого коронованного орла с распростертыми крыльями и когтями, а на другой – изображение всадника, попирающего дракона и копьем прободающего ему горло; подпись вокруг: «Иоанн, божьею милостию господарь всея Руси и великий князь владимирский, и московский, и новгородский, и псковский, и тверской, и угорский, и вятский, и пермский, и болгарский». Мы видели, что Иоанн первый ввел обряд царского венчания, совершенного им над внуком Димитрием. Если выходы в Большую Орду начали уменьшаться и даже совсем прекращаться еще в княжение Василия Димитриевича и Василия Темного, то усобицы в княжение последнего и тяжкий окуп казанский должны были истощать казну великокняжескую. В других обстоятельствах находился Иоанн III. Нельзя думать, чтоб во время мирных сношений с Ахматом он посылал ему значительные выходы, ибо в противном случае хану не для чего было бы находиться в почти постоянно враждебных отношениях к Москве; расходы на Крым, Казань, Астрахань, на содержание служилых царевичей татарских, оцененные в 1000 рублей, не могли равняться с прежними выходами в пять и семь тысяч; при этом сомнительно, что вся эта тысяча выходила на татарские издержки, и если б даже выходила, то не должно забывать, какие обширные земельные приобретения сделаны были при Иоанне III. Таким образом, в княжение последнего главные расходы прежнего времени, расходы ордынские, уменьшились, а доходы вследствие приобретения обширных и богатых областей увеличились не в меру против прежнего. Отсюда понятно, что Иоанн располагал большими денежными средствами, что казна его была велика, особенно при уменье взять семьсот вместо семидесяти, при расчетливости, которая заставляла при выдаче баранов послам требовать от них шкуры назад. Иоанн в духовной своей отказывает каждому из четырех младших сыновей ларцы с казною, с какою – неизвестно, причем говорит: «А кроме того, что ни есть моей казны у казначея моего и дьяков, лалов, яхонтов, других каменьев, жемчугу, саженья всякого, поясов, цепей золотых, сосудов золотых, серебряных и каменных, золота, серебра, соболей и шелковой рухляди; также что ни есть в моей казне постельной, икон, крестов золотых, золота и серебра, платья и другой рухляди, что ни есть у моего дворецкого и у дьяков дворцовых моих сосудов серебряных, денег и иной рухляди; что ни есть у моего конюшего, ясельничих, дьяков, приказчиков моих денег и рухляди; что ни есть у моего дворецкого тверского и дьяков тверских и приказчиков в Новгороде Великом, у дворецкого, казначеев, у дьяков и приказчиков моих денег и рухляди; да на Белоозере и на Вологде моя казна и где ни есть моих казен – то все сыну моему Василию». Дорогие каменья, жемчуг, золото, серебро и вещи, из этих металлов сделанные, считались предметами, преимущественно и почти исключительно заслуживающими приобретения. Узнавши, что жена Менгли-Гиреева достала дорогую Тохтамышеву жемчужину, Иоанн не успокоился до тех пор, пока не получил ее от ханши; отправляя послом в Крым боярина Семена Борисовича, великий князь наказал ему: «Никак не забудь сказать от меня Хозе-Асану, что если будут у него лалы, яхонты дорогие и жемчуг добрый, то чтоб непременно приехал ко мне сам и привез их с собою». Знаем также, что для Иоанна покупались ковры на Востоке. — 97 —
|