|
«Ермак, – говорит далее г. Небольсин, – с своею шайкою и другие атаманы не могли жить два года у Строгановых: два года кормить пятьсот человек не земледельцев, а людей и бесполезных и вредных при тогдашнем населении Строгановских аренд было и невозможно и несообразно с здравым рассудком; два года держать такую ватагу людей, не заявив по крайней мере пермским властям, или скрывать ее таким образом, чтобы правительство само не проведало об этом, тоже было невозможно». Это рассуждение отзывается опять понятиями XIX века и обличает очень легкое внимание к источникам; с какой стати Строгановы стали бы заявлять пермским властям своих козаков, когда они находились в полной независимости от этих властей, когда им позволено было прибирать разных людей, охочих козаков и употреблять их как для войны оборонительной, так и наступательной? Г. Небольсин считает невозможным для первых богачей в государстве кормить два года 500 человек; неужели он не знает, сколько дворни держали в это время в Москве бояре и окольничие, у которых было гораздо менее средств, чем у Строгановых? Но всего страннее, что люди, необходимые Строгановым и для войны оборонительной, и для наступательной называются бесполезными и вредными! «Козаки, – говорит г. Небольсин, – и с ними Кольцо, не могли прийти на Чусовую к Строгановым в 1579 году, потому что имя неразлучного и доверенного товарища Ермака-Ивана Кольца-встречается в официальных документах 1581 года при описании волжских набегов 1580 года». Упоминовение об Иване Кольцо в 1581 году показывает только, что он не был пойман, а не был пойман известно почему: он укрылся у Строгановых. «С самого начала 1581 года вогуло-остяцкие племена теснили владения Строгановых и угрожали Перми. Если б Ермак весну и лето этого года действительно был уже на Чусовой и был наемником и нахлебником Строгановых, то прямым следствием этого пребывания было бы то, что его или Строгановы, или земская власть заставили бы защищать русские пределы: Строгановым в 1581 году нельзя было посылать Ермака бог знает куда в такое время, когда беда висела над головой и когда всякая помощь на месте была спасением целого края от будущих разорений. Строгановы, должно быть, даже вовсе не знали о походе к ним Ермака, иначе надо допустить, что (в начале 1581 года), прося у царя ратных людей в защиту своих слободок, а вместе с тем жалуясь ему на Никиту Строганова, что он не дает им подмоги, они дерзнули скрыть от государя, что у них есть много людей Ермаковой шайки, и таким образом, посредством лжи, довели царя к понуждению и Никиты, и пермских властей грамотою от 6 ноября 1581 года». Непонятно, каким образом г. Небольсин позволяет себе употреблять эти бы относительно деятельности Ермака у Строгановых, когда летопись прямо говорит, что эта деятельность именно состояла в битвах с безбожными агарянами, с мурзою Бегбелием. Строгановым можно было послать Ермака в Сибирь именно в сентябре 1581 года, ибо перед этим временем нападение Бегбелия было ими отражено, сам мурза взят в плен; они не могли ожидать еще нового нападения и решились воспользоваться остающимся до зимы временем для сибирского похода. Не понимаем также, как мог г. Небольсин написать, будто Строгановы просили у царя помощи в начале 1581 года, когда в грамоте своей Строгановы именно упоминают о нападении пелымского князя 1 сентября этого года: «В нынешнем-де, в 90 году, о Семене дни». В это время им нечего уже было говорить об Ермаке, ибо они его отправили в Сибирь. — 431 —
|