|
Признавая все важное значение деятельности Иоанна III, мы, однако, не сочли себя вправе резко отделять эту деятельность от деятельности предков Иоанновых, уменьшать в пользу одного князя заслуги целого ряда предшествовавших князей. В XVIII веке, при первых попытках обработки отечественной истории, легко было увлечься некоторыми громкими явлениями и смешать следствие с причиною, отсюда понятно, почему в XVIII веке могло образоваться мнение, что Иоанн III соединил до него раздробленную Россию в одно целое и свергнул татарское иго; но мы, зная, что соединение Северо-Восточной Руси началось с усиления Москвы, т.е. с Иоанна Калиты или, вернее, с брата его, Юрия Даниловича, и почти кончилось при Василии Темном, ибо при нем было последнее княжеское междоусобие; зная, что Иоанну III потому было так легко подчинить себе Новгород, что последний не мог получить помощи ни от одного уже князя Северо-Восточной Руси; зная все это, мы не можем уже сказать, что соединение раздробленной России есть дело Иоанна III; зная, что Димитрий Донской разбил Мамая и принужден был заплатить тяжелую дань Тохтамышу; зная в то же время, что Иоанн III не разбивал Ахмата, по смерти которого, однако, татары с Волги не приходили к Москве заданью, мы необходимо должны заключить о внутреннем постепенном ослаблении татар, должны заключить, что Димитрий Донской имел дело хотя с потрясенным, но еще довольно сильным телом, а Иоанн III имел дело с одною уже тенью. Событие остается по-прежнему на своем месте, зависимость от татар вполне прекратилась действительно в княжение Иоанна III; но мы не можем уже смешивать следствия с причиною: мы видим, что обширные размеры, в которых является деятельность Иоанна III, суть следствие деятельности его предшественников, что основания величия России были положены прежде Иоанна, но что за последним остается важная заслуга-уменье продолжать дело предшественников при новых условиях. Не возвышая значения Иоанна III в ущерб значению предшественников его, мы не считаем себя также вправе возвышать или уменьшать значения Василия Иоанновича относительно значения отца его. Видим одно предание и один характер; все согласны, что Василий не был так счастлив, как Иоанн; это, разумеется, не может отнять достоинства у сына, ибо, чем больше препятствий, тем выше заслуга. Как господствующие черты характера замечаем в Василии необыкновенное постоянство, твердость в достижении раз предположенной цели, терпение, с каким он истощал все средства при достижении цели, важность которой он признал. Это видно в войнах казанских, в постоянстве усилия для овладения Смоленском, в постоянстве искания союза крымского и турецкого; верность раз принятым началам видна особенно в том, что как ни дорожил он приязнию крымского хана, однако ни за что не соглашался обязываться срочною посылкою определенной суммы денег в Крым, ибо это имело бы вид дани. Что же касается до ближайшего знакомства с характером Василия, то для этого мы имеем только один памятник; к сожалению, этот драгоценный памятник, изображающий нам Василия как живого человека, есть изображение Василия умирающего, изображение его предсмертных дней, которое мы привели во всей подробности. Само собою разумеется, что поведение человека в последние дни его жизни и именно при сознании, что это последние дни, как то было с Василием, не может дать нам вполне верного понятия о прежнем поведении человека; но мы должны воспользоваться тем, что у нас есть. — 191 —
|