|
Нападение неприятеля на Бухарест было отбито; но Штофельн после удачной битвы с турками принужден был отступить от Браилова, найдя укрепления его слишком сильными; при отступлении он выжег 260 селений с целию отнять у неприятеля возможность опять напасть на Фокшаны. По известию, что снова опасность грозит Бухаресту от Журжи, Штофельн перешел сюда, поразил турок под Журжею, сжег этот город и 143 селения; пространство по Дунаю на 250 верст, от Прута до Ольты, было совершенно опустошено опять с целию предохранить Бухарест от нового нападения. В этих движениях прошли два первых месяца 1770 года. Румянцев все стоял в Подолии и писал императрице, что давно перешел бы в Молдавию, если бы там не было недостатка в провианте и фураже, которые надобно было отправлять туда из Подолии и для небольших отрядов, там действовавших. Румянцев сильно жаловался, что Браилов остался в турецких руках, что у турок много и войска, и запасов, а у русских мало и того и другого. Екатерина ободряла главнокомандующего. «Как теперь Журжа взята, – писала она, – то не сомневаюсь, что сие вам подаст средства обратить в пользу новое истребление неприятельской толпы. Браильской же замок уже, кажется, не стал важен, быв, так сказать, окружен нашими войсками и постами. Более всего меня беспокоят трудности в заведении магазинов в покоренных землях; Бога для употребите всевозможные способы, чтобы вам ни в чем недостатка не было; кажется, в Валахии несколько хлеба еще быть может; у молдавцев же, когда они из гор и закрытых мест возвратились и в домах живут спокойно, а наши войска дисциплину содержат, то по крайней мере у них лошади и волы, быть может, способны к возке провианта, кои с нашим обыкновенным хорошим распорядком к тому не бесполезны будут; они же то, спасая себя, делать обязаны, ибо турки грозят их истребить; и вы не оставите им о том растолковать. Бесчисленные силы турецкие в будущей кампании весьма щотны будут, потому что разбежавшиеся прошлою кампаниею войска казаться не будут. Азиатцы остаются дома против грузинцев; с визирем же теперь не более было, по известиям, как тысяч до сорока, кои уже частию разбиты под Фокшанами, Браилом и Журжею. Магазейны же их, не подумайте, чтобы также чрезвычайно знатны были; у них беспорядок во всем дошел до высшей степени; прошлого года они много хлеба имели из Валахии, которого вы им ныне не дадите». Донесение Румянцева о действиях Штофельна сильно возмутило Екатерину. «Упражнения господина Штофельна в выжигании города за городом и деревень сотнями, признаюсь, что мне весьма неприятны, – писала она Румянцеву. – Мне кажется, что без крайности на такое варварство поступать не должно; когда же без нужды то делается, то становится подобно тем делам, кои у нас исстари бывали на Волге и на Суре. Я ведаю, что вы, так как и я, не находите удовольствия в подобных происшествиях. Пожалуй, уймите Штофельна: истребления всех тамошних мест ни ему лавры не нанесут, ни нам барыша, наипаче если то суть христианские жилища. Я опасаюсь, чтоб подобный же жребий не пал на Букарест и пр.: предлог, что держаться нельзя, и там быть может. Вы видите из всего сего, что я вам чистосердечно отсылаю свои мысли, оставляя, впрочем, вам сделать ни более ни меньше как благоразумная осторожность, и лучшее ваше военное искусство и знание вам на ум положат, имея к вам совершенную доверенность, что вы все то сделаете, что к пользе службы и дел, вам вверенных, служить будет. Статься может, что по моей природной склонности более к созиданию, нежели к истреблению, я сии неприятные происшествия слишком горячо принимаю; однако я почла за нужное, чтоб вы совершенно знали образ моих мыслей». — 232 —
|