|
Несмотря на то, осаждающие попытались еще завести переговоры с Вячко: они послали к нему несколько духовных особ и рыцарей предложить свободный выход из крепости со всею дружиною, лошадьми, имением, если согласится покинуть отступников-туземцев; Вячко, ожидая прихода новгородцев, не принял никаких предложений. Тогда осада началась с новою силою и продолжалась уже много дней без всякого успеха: искусство и мужество с обеих сторон было равное, осаждающие и осажденные равно не знали покоя ни днем, ни ночью: днем сражались, ночью играли и пели. Наконец, немцы собрали совет: двое вождей пришлых крестоносцев, Фридрих и Фредегельм, подали мнение: «Необходимо, – сказали они, – сделать приступ и, взявши город, жестоко наказать жителей в пример другим. До сих пор при взятии крепостей оставляли гражданам жизнь и свободу и оттого остальным не задано никакого страха. Так теперь положим: кто из наших первый взойдет на стену, того превознесем почестями, дадим ему лучших лошадей и знатнейшего пленника, исключая этого вероломного князя, которого мы вознесем выше всех, повесивши на самом высоком дереве». Мнение было принято. На следующее утро осаждающие устремились на приступ и были отбиты. Осажденные сделали в стене большое отверстие и выкатили оттуда раскаленные колеса, чтоб зажечь башню, которая наносила столько вреда крепости; осаждающие должны были сосредоточить все свои силы, чтоб затушить пожар и спасти свою башню. Между тем брат епископа Иоганн фон Аппельдерн, неся огонь в руке, первый начинает взбираться на вал, за ним следует слуга его Петр Ore, и оба беспрепятственно достигают стены; увидав это, остальные ратники бросаются за ними, каждый спешит, чтоб взойти первому в крепость, но кто взошел первый – осталось неизвестным; одни поднимали друг друга на стены, другие ворвались сквозь отверстие, сделанное недавно самими осажденными для пропуска раскаленных колес; за немцами ворвались летты и ливы и началась резня: никому не было пощады, русские долго еще бились внутри стен, наконец были истреблены; немцы окружили отовсюду крепость и не позволили никому спастись бегством. Из всех мужчин, находившихся в городе, оставили в живых только одного, слугу князя суздальского: ему дали лошадь и отправили в Новгород донести своим о судьбе Юрьева, и новгородский летописец записал: «Того же лета убиша князя Вячка немцы в Гюргеве, а город взяша». Что же новгородцы? Перенесли спокойно уничтожение русских владений в Чудской земле? Следующий рассказ летописца всего лучше покажет нам, имели ли возможность новгородцы предпринять что-нибудь решительное. В 1228 году князь Переяславля Залесского, Ярослав Всеволодович, призванный княжить в Новгород, отправился с посадником и тысяцким во Псков. Псковичи, узнавши, что идет к ним князь, затворились в городе и не пустили его к себе: пронеслась весть во Псков, что Ярослав везет с собою оковы, хочет ковать лучших мужей. Ярослав возвратился в Новгород, созвал вече на владычнем дворе и объявил гражданам, что не мыслил никакого зла на псковичей: «Я, говорил он, вез к ним не оковы, а дары в коробьях, ткани, овощи, а они меня обесчестили», – и много жаловался на них новгородцам. Скоро после этого он привел полки из Переяславля, с тем чтобы идти на Ригу. Псковичи, узнавши об этом, заключили отдельный мир с немцами, дали им 40 человек в заложники с условием, чтоб они помогли им в случае войны с новгородцами. Но последние также заподозрили Ярослава, стали говорить: «Князь-то нас зовет на Ригу, а сам хочет идти на Псков». Ярослав опять послал сказать псковичам: «Ступайте со мною в поход: зла на вас не думал никакого, а тех мне выдайте, кто наговорил вам на меня?» Псковичи велели отвечать ему: «Тебе князь, кланяемся и вам, братья новгородцы, но в поход нейдем и братьи своей не выдаем, а с рижанами мы помирились; вы к Колываню (Ревелю) ходили, взяли серебро и возвратились, ничего не сделавши, города не взявши, также и у Кеси (Вендена), и у Медвежьей Головы (Оденпе), и за то нашу братью немцы побили на озере, а других в плен взяли; немцев только вы раздразнили, да сами ушли прочь, а мы поплатились. А теперь на нас что ли идти вздумали? Так мы против вас с святой богородицей и с поклоном: лучше вы нас перебейте, а жен и детей наших в полон возьмите, чем поганые; на том вам и кланяемся». Новгородцы сказали тогда князю: «Мы без своей братьи, без псковичей, нейдем на Ригу, а тебе, князь, кланяемся»; много уговаривал их Ярослав, но все понапрасну, тогда он отпустил свои полки назад в Переяславль. Можно ли было при таких отношениях успешно бороться с немцами? — 331 —
|