|
Людмила: Ничего вы не поняли! Видно же, что вы сейчас — просто «кусок» обиды. Энергетика вся — внизу, а вверху — якобы понятливые придыхания… Страшно посмотреть в сторону ваших коллег — художников. Как же точно в «Откровении» про Святой Град сказано, что «не будет там никакого художника и никакого художества». Если у вас Дух — в приоритете, тогда можно и рисовать, и что-то другое делать. А вы, наверное, считаете, что у вас очень длинная жизнь и вы можете быть художником, потом скульптором, потом оккультистом или ещё кем-нибудь… Так не бывает! Я всё удивляюсь, как я всё это терпела?! Я вам раньше всё это говорила неоднократно в надежде, что вы услышите меня. Речь идёт о совершенно конкретных вещах, касающихся всех нас: кто в посмертии выживет, а кто не пройдёт. И вы, который знает все основные оккультные законы, который был на высоких уровнях — выбрали смерть!? Сколько я помню, у нас на протяжении многих лет подобные разговоры были постоянно. Ничего не помогло! Вот я и думаю: а кто вы такой, с точки зрения выживания в Духе, чтобы вас дальше терпеть? Терпеть можно только человека чистого, себя не помнящего, принимающего потоки Благодати, отдающегося Учителям! А вы? Вы себя обожаете… Ну, тогда примкните вы, наконец, к вашим художникам окончательно и рисуйте голых баб! Зачем вы мечетесь туда-сюда?! Живите «со своими», а не с нами. Живите там, где живёте и очистите меня, наконец, от себя. Вон у вас сколько знакомых художников! У вас — другая стезя. Саша Вулкан: А в завтрашней магии мне тоже нельзя участвовать? Людмила: И вы ещё спрашиваете? Нет, конечно! Саша Вулкан: Спасибо. До свидания. (уходит) Людмила (облегчённо вздыхает): «И не будет там никакого художника и никакого художества!» Хорошо сказано! Ну, и зацементировался человек! Ладно, каждому — своё. В ГОСТЯХ У ТЭДА (рассказ Сергея) 29 сентября 1988 г. посёлок Кратово Сергей: Сегодня фронтовой друг отца Людмилы (режиссер и писатель) Теодор Вульфович пригласил её на дачу, которую он снимает в подмосковном посёлке Кратово. Людмила взяла меня с собой. Деревянный, уютный дом советской постройки стоял в глубине густо заросшего сада. Теодор снял его, чтобы вдали от городской суеты, в тишине работать над очередной книгой о войне. Мы пили чай в просторной комнате, тихо работал старый радиоприёмник, и Людмила говорила с Тэдом об эзотерической значимости еврейского Завета. Для фронтовика-разведчика (а теперь и режиссера, автора фильмов «Последний дюйм» и «Крепкий орешек») архаичный, как ему казалось, язык Библии был мало знаком. Воспитанный в эгрегоре, отвергающем закостенелость ортодоксальных религий, Теодор с осторожностью воспринимал новый для него подход. — 273 —
|