|
Поступай с другими так же, как ты хотел бы, чтобы поступали с тобой, и помни: той мерой, какой ты отмеряешь самому меньшему из братьев твоих, отмеряется и нашему Спасителю, и Отцу, и снова тебе. Соблюдай все заповеди. Так ты придешь к вечности, где вся мудрость. ...В тот вечер я вышел из священного места и вернулся в город. Там я узнал много нового. Партнеры по шахте теперь хотели выкупить мою долю без дальнейших переговоров. От этой продажи я получил около трехсот тысяч долларов золотом, выплаченных постепенно, в семь приемов, примерно по сорок три тысячи долларов каждый раз. После оформления необходимых документов и поступления первых причитающихся мне сумм на счет в вашингтонском банке меня охватило желание путешествовать. Оно и финансовые возможности вели меня все дальше и дальше, пока я не объездил почти все цивилизованные страны. Однако ничего иного, кроме беспокойства, эта кочевая жизнь не принесла. Почти два года прошло с тех пор, как я оставил город, ставший ареной моих эзотерических опытов. В те дни судьба забросила меня в Норвегию, в небольшую деревушку рядом с одним из прославленных фиордов. Мой гид и помощник сравнительно сносно говорил по-английски, и я довольно хорошо его понимал. Оказалось, что он служил матросом на том самом корабле, на котором я впервые отправился в плавание. Вернувшись на родину, он оказывал услуги путешественникам, и знание английского ему очень пригодилось. Ганс Кристисон искренне обрадовался нашей встрече, я - тоже. Ганс сказал, что в деревне остановились еще четверо путешественников, и, мешая английские и немецкие слова, добавил: «Одна из них - юная леди, прекрасная девушка; она с ума сходит по краскам и кисточкам. Думаю, она художница». Прошла неделя, прежде чем я встретился с этой девушкой. Целыми днями мы с Гансом, вооружившись ружьем и удочками, плавали по фиорду на его легком ялике. Однажды днем я взял ялик и один отправился к живописному скалистому островку, на котором росли несколько берез дивной красоты. Привязав ялик и взобравшись наверх, я сел читать письма, которые мне переслали из Нью-Йорка, и, полагая, что на этом маленьком островке кроме меня никого нет, не сразу обернулся на тихий звук, раздавшийся за моей спиной. Когда же повернул голову и увидел женщину, то бросил бумаги и вскочил на ноги. Я был настолько поражен, что даже не снял шляпу и не мог вымолвить ни слова. Она; казалось, была удивлена не менее моего. И тогда я прошептал лишь одно слово: - Лиззи!? - Мистер Пирсон! - воскликнула она. «Как вы попали сюда?» - это был следующий вопрос, который мы задали друг другу. Я рассказал ей о своих бесцельных скитаниях, а она - о своей жизни после того, как уехала из нашего городка. Перебравшись в Вашингтон, она взяла фамилию Харланд, купила дом и организовала художественную студию. Люди там ничего не слышали о ней и еще меньше о ее предках, а потому полагали, что она - молодая австралийская вдова со средним достатком. — 230 —
|