|
Старый воин выпил за ужином чересчур много крепкого вина, и движения его стали неуклюжими. Среди приглашенных находился один из бывших советников Рея Эрнона. И вот, когда салдиец подошел к заграждению на палубе вэйлукса, чтобы посмотреть вниз, рядом с ним оказался суэрнианец. Естественно, эти двое не испытывали приязни друг к другу и затеяли ссору. Суэрнианец, кстати, тот самый, кто был так поражен потерей своих оккультных способностей при попытке убить меня, слегка толкнул грузного салдийца. Тот навалился на поручень и, не удержав равновесия, вывалился за борт, однако успел ловко ухватиться за поручень обеими руками. В таком положении, смертельно напуганный, неспособный подняться сам, он и повис, взывая о помощи. Суэрнианец ухватил его за руку, но, видимо, не смог удержать. И в следующее мгновение оба - бывший советник и бывший вождь - полетели вниз. Присутствовавший при этом капитан показал на суде, что не успел вмешаться, все произошло так быстро, что он даже не понял, как случилась трагедия. Поскольку других свидетелей в тот момент на палубе не оказалось, суд не предъявил ему никаких обвинений. Я узнал об этом происшествии от назначенного мной губернатора, который сообщил также, что освободил капитана от управления вэйлуксом и снял с поста. Надо было как можно деликатнее рассказать принцессе Лоликс о смерти ее отца. Каково же было мое удивление, когда, сделав это, я услышал ее невозмутимое: - Ну и что? Меня это не касается. - Как? Твой отец... - начал было я, но она прервала меня словами: - Мой отец?! Знаешь, я даже рада. Могу ли я испытывать к трусу что-либо, кроме отвращения? Ведь он испугался перед лицом смерти, не так ли? Наверное, как ребенок, принялся вопить от страха. Тьфу! Трус не может быть мне отцом! Я отвернулся в полном смятении, ибо у меня не хватало слов, чтобы выразить свои чувства. Заметив это движение, Лоликс подошла и, тронув мою руку, заглянула в лицо: - Господин мой Нельм, ты, кажется, возмущен? Неужели я действительно сказала что-то недостойное, оскорбительное для тебя? - Всемилостивые боги! - воскликнул я. Резкие слова уже готовы были сорваться с моих уст, но тут я вспомнил, что считал салдийку в некоторых отношениях почти ребенком, взял себя в руки и сказал только: - Нет, принцесса, ничего оскорбительного лично для меня ты не сказала. Но твоя реакция мне непонятна. Лоликс очень нежно взяла меня под локоть и пошла рядом. И этот ее первый доверительный жест положил начало нашим длительным близким отношениям, которые сначала были приятны, но позже привели к ужасным страданиям там, в Атлантиде, и, подобно фениксу, возродившимся из пепла годы спустя. Истинно, зло, творимое человеком, живет и после него. Тогда я уже знал, что салдийская принцесса неравнодушна ко мне. У меня к ней не было неприязни, так как ее поведение я считал результатом недостаточного развития и вместо того, чтобы отвернуться в справедливом негодовании, пытался оправдать чудовищную жестокость девушки невоспитанностью ее сердца. — 107 —
|