Прощай, Россия!

Глава 5. Челябинск-70

Кто такой Владимир Нечай? Немногие вспомнят его. Он не соответствовал яркой картинке, нарисованной корреспондентами крупнейших СМИ, Си-Эн-Эн, «Вашингтон пост» или «Нью-Йорк таймс». Его имени не находилось места в шифрованных телеграммах послов западных стран, которые, хорошо зная, чего от них ждут главы их правительств и министры иностранных дел, посылали тайнописью то же самое, что влиятельные журналисты писали открытым текстом на страницах своих влиятельных газет и произносили с важным видом с экранов своих влиятельных телекомпаний. Короче говоря, Владимир Нечай был как тот желтый человечек в зеленом анекдоте. Был, потому что он покончил с собой пулей в висок в своем кабинете в Челябинске-70 в одно серое ноябрьское утро шестого года эры Ельцина.

Нечай был директором ядерного центра в Челябинске-70, бывшем секретном городе бывшего Советского Союза, где и сегодня – как бы это не казалось абсурдным – действует полный цикл производств термоядерного оружия. Он был одним из тех миллионов россиян, проведших свою жизнь в «городах зеро», городах-призраках, не существовавших на карте. Американцы смогли увидеть их только после того, как изобрели самолет U-2.

Он был не из последних, а из первых, из тех, кто знал, сколько стоит этот миллион мозгов, сколько миллиардов рублей было в них вложено, когда рубль еще чего-то стоил. Случайно я отыскал интервью, данное Владимиром Нечаем в 1994 году. Он говорил: «Нам нужна помощь государства на три или четыре года. Потом вы вернем все. Открывать двери иностранным инвесторам, да и российским частникам без гарантий безопасности рискованно». На дворе был сентябрь 1994 года. Нечай был обеспокоен, но еще надеялся, что ему удастся спасти науку своей страны от окончательного коллапса.

Он служил своей стране. Он был из тех, кто верит, кто не ворует, кто не думает только о своем кармане. Он ждал, что Москва выплатит его подчиненным долг по зарплате за несколько месяцев и другие долги, от которых зависело выживание целого города, 30 тысяч его жителей и тончайших и ужасающе опасных аппаратов, над которыми они работали. Он ждал поступления 58 миллионов долларов. Но взамен получил собственную зарплату за май: 250 000 рублей – неполные 50 долларов.

Владимир Нечай застрелился, и мы не знаем, был ли этот последний жест продиктован отчаянием или стыдом, или, наоборот, гордостью или печалью. Он был ученым, на чьем потертом пиджаке, висящем теперь в единственном шкафу, какой есть в его доме, едва умещались самые почетные награды его страны. Если бы он немного подсуетился, то сумел бы эмигрировать и был бы принят с распростертыми объятиями – и с отличной зарплатой – в любом из сотни зарубежных исследовательских институтов.