|
• Сейчас в Ландскруне есть улица, названная ее именем. И вот перед молоденькой учительницей 20 пар глаз, которые ждут не дождутся, что она откроет им мир. А у нее на столе – учебники, инструкции, а на уроках – сплошные правила. Только так – и никак по-другому! Сельма впала в панику. Она-то думала, преподавательское дело будет самым увлекательным… Ах, как хотелось рассказать ученицам о любимых преданиях и легендах далекой Морбакки! Но начальница фру Скольбер не поощряла никаких «лишних рассказов» – достаточно того, что написано в учебнике. По ночам Сельме снились яблоневый сад и березовая аллея. Она ощущала странную смесь запаха прелой земли, поздней черемухи и ранних яблок. Сельма видела, будто она открывает запертые двери Морбакки и изо всех комнат к ней выходят ее старинные друзья – прекрасные дамы и мужественные кавалеры. Чаще других в ее сны приходил один – красавец с бесстрашным взглядом, но грустной улыбкой. Он вел ее в большую залу, и они танцевали. И никто даже не вспоминал о ее «колченогом недуге». А потом воздух вокруг них сгущался, холодел, и сквозь старые стены просачивалось древнее белесое привидение. «Хватит танцевать! – ворчало оно. – У тебя же есть дело!» Сельма просыпалась и понимала: это дух Морбакки будит и подхлестывает ее. Она должна писать! Так появились первые главы романа «Сага о Йёсте Берлинге» – о бродяге, который забрел в старинную усадьбу и познакомился с ее обитателями. В 1885 году не стало отца, а в 1888-м пришлось продать Морбакку, чтобы оплатить долги семьи. Господи, да ведь усадьба принадлежала семейству Лагерлёф с XVI века! Триста лет они жили в ее стенах и вот остались без родного дома. Мир рушился, но что могла сделать Сельма на свое мизерное учительское жалованье?! Только одно – раз потерян дом, сохранить хотя бы его легенды. И Сельма снова бралась за перо. Кто знает, как рукопись «Саги» попала в руки фру Скольбер? И кто мог бы измерить шум, который она произвела? «Что за чудовищная смесь? – верещала она. – Реальные люди и танцующие привидения, исторические факты и происки ведьмы с домовым! Где это видано, чтобы богатый заводчик, пусть даже очень злой, превращался в косматого черта с копытами? Ну и мерзкие у вас фантазии, фрекен Лагерлёф. Извольте забыть о таких вещах!» М.Г. Фрай. Иллюстрация к «Путешествию Нильса…» Сельма не стала оправдываться. Как объяснить слепому, что вокруг него разноцветный мир? И как убедить «прогрессивную» начальницу, что Сельма променяла бы любые городские удобства на простую жизнь в старой усадьбе? Вот бабушка и Нана поняли бы Сельму. Она вспоминала, как бабушка в Морбакке оставляла домовому молоко в наперстке и уговаривала больную девочку не бояться ночных шорохов и шумов. «Наш домовой – самый добрый! – шептала бабушка. – Он никому не позволит тебя обидеть». А однажды домовой показался и Сельме – лохматенький и ушастый, он мурлыкал ей песенку. Правда, сестры и братья ей тогда тоже не поверили. А бабушки к тому времени уже не было в живых. — 60 —
|