|
– Вспомним и черную пантеру, с которой выходит из зверинца Просперо (да это же Багира из «Маугли» Киплинга). – Ну а переодевание Тибула в костюм восточного паши с длинным носом (тот самый костюм, в котором он играл в пантомиме «Поход в Каир») – это прямая отсылка к «Калифу-аисту» Гауфа, между прочим, любимого сказочника Олеши. – И основополагающий символ для сказки – железное в жестокости сердце наследника Тутти (опять же отсылка к Гауфу с его пугающей сказкой о Каменном сердце). Дж. Ромни. Иллюстрация к «Буре» – Еще здесь идет перекличка с сюжетом «Грибуля» Жорж Санд: три толстяка, как и господин Шмель, не имеют собственных наследников и берут воспитанника, которого мечтают обратить в свою «веру в богатство». Но как и Грибуль, мальчик Тутти не желает становиться злым и подлым. – Ну и конечно тема девочки-куклы, реального человека и его бездуховного двойника (это сказки Гофмана). То есть вроде бы, отрицая «всякие чудеса» на волне времени, грустно смеющийся одессит Юрий Олеша на самом деле выстроил свой сказочный роман вполне в русле волшебной традиции предшественников-сказочников. Недаром потом он таки признается: «Сказочная литература, прочитанная в детстве, произвела на меня могущественное впечатление. Роман «Три толстяка» я написал под влиянием этого впечатления… Сказка является отражением жизни общества. И люди, умеющие превратить сложный социальный процесс в мягкий прозрачный образ, являются для меня наиболее удивительными поэтами. Такими поэтами я считаю братьев Гримм, Перро, Андерсена, Гауфа, Гофмана». Вот вам и «новая сказка»! Конечно, прямых чудес здесь нет. Тибул превращается в негра посредством краски и жженой пробки, продавец шаров летает не на ковре-самолете, а на связке воздушных шариков, куклу наследника Тутти создает мастер-ученый Туб, но… Сама атмосфера романа абсолютно волшебная – кукла растет, как реальная девочка, а живая девочка на время превращается к куклу. Иногда эта сказочность смешна, как в приключениях продавца воздушных шаров, которого чуть не съели вместе с тортом, в который он упал с высоты своего полета. Иногда жутковата, как в сцене встречи девочки Суок со старым ученым Тубом, который отказался поставить наследнику Тутти железное сердце и потому попал в страшное заключение в королевском зверинце, где и сам оброс шерстью и стал чудовищем. Да и заканчивается сказка на странной грустно-недосказанной ноте, словно ее оборвали на признании этого самого ученого Туба, написавшего в своем предсмертом послании: «Прости меня, Тутти, – что на языке обездоленных значит: «Разлученный». Прости меня, Суок, – что значит: «Вся жизнь»…» — 102 —
|