Исав и Иаков: Судьба развития в России и мире. Том 2

Покаяния в рассмотренных мною спецвариантах — это подрыв решения сразу всех этих задач. Но лишь их решение в совокупности может преодолеть заваливание в очередной «бобок». И степень внимания к спецпокаяниям (либеральному спецпокаянию–1, квазибелому спецпокаянию–2) определяется именно этим.

В момент, когда нам нужно снять дихотомию «реформы — контрреформы», оформить мобилизационный проект развития, который только и может снять эту дихотомию (а также ложную дихотомию «безопасность — развитие» и т. п.), нам, по сути, непрерывно подсовывают коварнейшую подмену. Вместо проекта развития (который не может не быть мобилизационным) нам подсовывают реформы, являющиеся не синонимом развития, а его отменой. В такой отмене, как я уже показал, суть так называемой перестройки. То есть нам и впрямь навязывают «перестройку–2».

Картина становится совсем уж очевидной, когда к навязыванию реформ вместо развития добавляется навязывание спецпокаяния. Ведь спецпокаяние — это разрыв с историей. Не только с прошлым (что немало), но и с самим Духом истории. А Дух истории — это единственное, способное преодолеть «бобок».

Где Дух истории, там Иаков. Где спецпокаяние, там Исав. Риторика спецпокаянства убеждает в этом раз за разом. Итак, нам опять подсовывают Исава, отнимают первородство ради чечевичной похлебки. И когда же это делается? При ценах на нефть ниже 60 долларов за баррель. То есть на пороге ситуации, которая одним щелчком превратит в труху даже жалкий нынешний консенсус Исава. Это самое лживо-примитивное нефтяное благополучие.

Мне представляется крайне важным рассмотреть еще одно не вполне, очевидное обстоятельство, имеющее серьезнейшее значение для нашего будущего.

Весь XIX век, контрэлита Российской империи была обуреваема долгом перед народом, хождением в народ, заботой о нем. Элита издевалась над этим. И до 1917 года, и особенно после. Но именно народофилия контрэлиты не позволила «бобку» февраля 1917 года подвести черту под российской историей.

Народофобчество сформировалось потом в диссидентской среде, ушедшей во внутреннее подполье, в белоэмигрантской среде. Либеральное спецпокаяние–1 и квазибелое спецпокаяние–2 являются буквальной альтернативой народофилии. Произошел, так сказать, «разворот вектора на 180 градусов». То есть инверсия. Мол, беспокоились и добеспокоились. От страстной народофилии — к столь же страстной народофобии, лжеевангелием которой стало, конечно, «Собачье сердце» как политический и метафизический (гностический) манифест. Что беспокоиться-то о Шарикове? Добеспокоились («народ-богоносец надул»).