|
Есть другой вариант идеи апокатастасиса, не оригеновский и не осужденный Вселенским Собором. Это мнение св. Григория Нисского, тоже о всеобщем спасении. Но у Оригена акцент на то, что души сами постепенно очистятся и придут к спасению, а у Григория Нисского речь идет о том, что господь по милости своей презреет наши прегрешения. И в океане божественной любви все наши прегрешения, как горсть песка, смоет. То есть у Григория Нисского акцент не на нашем субъективном процессе, а на океане божьей милости спасающего. Вот эту версию церковь не приняла, но и не осудила (выделено мною. — С. К.). Это не стало частью общецерковного учения, но и не осуждено. В том числе это звучит в пасхальном слове Златоуста. «Христос воскрес и ни единого гроба во аде». Это сверхнадежда надежд. Но принять эту надежду как догму означало бы принять успокоительное. В реальной человеческой жизни: «Все будет нормально!» Как в советские времена — хошь не хошь, а победа коммунизма будет гарантирована. И поэтому церковь это не приняла. Есть замечательная цитата у Иоанна Лествичника: «Ты не читай книг этого пса Оригена о всеобщем спасении. Ты можешь принять эту мысль в себя на одну минуту в том случае, если ты впал в отчаяние». То есть как сильнодействующее лекарство против отчаяния это можно принять, но как норму своего убеждения нельзя. Растормозишься». Согласно этой цитате, версию Григория Нисского «церковь не приняла и не осудила». А вот другая цитата из другой работы того же Кураева. Работа называется «Святые люди и их книги». Говорится буквально следующее: «Впрочем, некоторые святоотеческие взгляды прямо осуждались Соборами (теория апокатастасиса св. Григория Нисского (выделено мною. — С.К), несторианская христология преп. Исаака Сирина, антропология Евагрия Понтийского)». Так что же, в конце концов, считает Кураев? Что церковь не приняла и не осудила теорию апокатастасиса св. Григория Нисского (так сказано в его лекции в Горловке) или что она осудила эту теорию (так сказано в его же работе «Святые люди и их книги»)? Впрочем, дело даже не в разночтениях, а в тоне. В лекции А. Кураева, прочитанной в Горловке, главное — тон. Апокатастасис — это нечто вроде победы коммунизма в советские времена. То есть нечто явным образом «от лукавого». Это «сильнодействующее лекарство, а не норма убеждения». Сделаешь это «нормой убеждения» — «растормозишься». Пусть читатель, считающий, что я увлекся цитированием Кураева, доверится ненадолго моей аналитической интуиции. Чуть позже станет ясно, что я увлекся не зря. И что цитирование надо продолжить, включив в круг цитируемых произведений книгу диакона Андрея Кураева «Раннее христианство и переселение душ»: «И еще одну тему для многовековых церковных дискуссий оставил нам в наследство Ориген. Это вопрос о «всеобщем спасении» (апокатастасис). Может ли Бог в конце концов спасти всех, даже самых отъявленных мерзавцев и сознательных богоборцев? Итог церковных дискуссий на эту тему лучше всего, кажется, смог подвести Оливье Клеман (выделено мною. — С.К.). В одной из книг этого современного французского православного богослова глава «Об аде» начинается так: «Православная церковь не ставит пределов ни свободе Бога, ни свободе человека. Это означает, что она не ставит пределов ни милосердию Божию, ни человеческой возможности навечно отказаться от этого милосердия»». — 421 —
|