|
«Шпигель»: Именно так церковь и воспринимается в обществе — как благотворительное учреждение. Но Вам этого подхода, кажется, недостаточно? Маркс: Без сомнения, эти задачи важны, и они — в центре внимания. Но этот подход недостаточен. Иначе мне не нужна бы была католическая социальная доктрина, а мне очень хотелось бы, чтобы люди вновь открыли ее для себя. Идеального мира мы не создадим, но структуры общества надо менять. Нужно, чтобы сложилось государство социальное, нужна справедливая глобализация и нужно, чтобы каждый мог участвовать в распределении доходов. Бедные и обделенные должны получить свой шанс. «Шпигель»: Является ли ваша книга одновременно и попыткой предостеречь — хотя и не напрямую — от марксизма? Маркс: В какой-то степени это полемика с левыми, выступление против возрождения марксистской политики. «Шпигель»: Вы имеете в виду партию «Левые»? Маркс: Конечно. Потому что в моем понимании это партия, не осмыслившая своего прошлого и не заявляющая открыто, что она понимает под марксизмом. «Шпигель»: Несколько странно, что католический епископ дает наставления левым в вопросах марксизма. Маркс: Ну, меня к этому обязывает фамилия. «Шпигель»: Г-н архиепископ, мы благодарим вас за эту беседу». Я не собираюсь обсуждать отдельные положения, высказанные архиепископом Марксом в этой беседе. Не собираюсь полемизировать с этими положениями. Я привел столь длинную цитату для того, чтобы читатель мог в полной мере оценить интонацию. Все, что говорит о Карле Марксе его высокопоставленный католический однофамилец, проникнуто огромным уважением, пониманием масштаба обсуждаемой фигуры, значимости для XXI века и фигуры самой по себе, и сделанных этой фигурой открытий. В «Бесах» один герой говорит другому. «Оставьте ваш тон и возьмите человеческий». Архиепископ Маркс разговаривает о своем однофамильце, взяв верный — именно человеческий — тон. В таком же тоне — тоне восхищенной ответственности — говорит о Карле Марксе Далай-лама. К сожалению, есть и другой тон. Он особо огорчителен тогда, когда на него переходят люди умные и интонационно чуткие. Такие, как Сергей Георгиевич Кара-Мурза. Я читаю его новую книгу «Маркс против русской революции» и мучительно пытаюсь ответить на вопрос: что происходит с некоторыми моими далеко не маргинальными соотечественниками? Почему они, во-первых, вообще становятся в весьма специфический строй? Почему они, во-вторых, становятся в этот строй именно сейчас? В условиях, когда весь мир отказывается от антимарксистского скепсиса. И ладно бы речь шла о пересмотре идей Маркса. Так нет, надо выяснить с покойником отношения на очень специфическом уровне. Тон, который задан далеко не лучшей нашей традицией, согласно которой сильно выпивший человек начинает приставать к соседу с вопросом: «Ты меня уважаешь? Нет, скажи: ты меня уважаешь?» — 352 —
|