|
Это не значит, что он поставил свой язык и свою мысль на службу данным (как сказал бы Маркс, классовым) интересам. Имей место подобное, он был бы неубедителен. А он крайне убедителен, потому что подлинен. Августин служит истине, а не интересам. Но его служение, его поиски удивительно созвучны «времени бетона». А значит, и «партии бетона». Наступило время оформлять продукты раннехристианского катакомбного и посткатакомбного взрыва. Время этого взрыва — позади. Люди, еще недавно бывшие товарищами по партии, разделились на тех, кто верен духу произошедшего взрыва (и в этом смысле, взрыву как первотрадиции), и тех, кто кожей чует некие фундаментальные перемены… Культурные, психологические, если хотите, но и политические тоже. И понимает, что с дорогим и их сердцам «духом взрыва» пора завязывать. И те, и другие — истово верующие христиане. Ну и что? Даже если вас коробит моя термидорианская метафора, постарайтесь, продравшись к сути сквозь ценностные колючки и применив ее, добыть важное для вас (для вас, а не для меня) новое понимание. В моей метафоре Христос — это Ленин, Августин — Сталин (не вполне Сталин, но в первом приближении это проходит, а чуть позже я уточню), хилиасты — Троцкий. И Сталин, и Троцкий — верные ленинцы. Но Троцкий — это партия бушующей лавы (Есенину, видимо, представлялась река, а мне — лавовый поток). А Сталин — это партия заковывания в бетон. И одна, и другая партии верны духу Великого Взрыва и делу того, кто осуществил этот взрыв. В противном случае метафора термидора лишена всякого смысла. Августин и хилиасты, с которыми он борется. Хилиасты — вернейшие, провереннейшие партийцы. «Возникни» по их поводу Августин чуть раньше — он был бы объявлен меньшевиком, оппортунистом, ревизионистом. А возможно даже, «изгнав из рядов». Но у каждой фазы культурогенеза — свои задачи. Вчера нужен был «хилиастический газ», сегодня — «августинианский тормоз». Вчера те, кого называют хилиастами, были раннехристианским (катакомбным и посткатакомбным) мейнстримом. Сегодня их необходимо перевести в разряд маргиналов (еретиков). Справедливости ради надо сказать, что хилиасты всегда «идут вразнос». Как шли вразнос Троцкий в XX веке или Сен-Жюст, Робеспьер, Кутон и Бабеф в конце XVIII века. Но, даже если бы они не шли вразнос, все равно эпоха взрыва должна была смениться эпохой оформления извергнутого им, революция — термидором. А раз так, то Сталин — «верный ученик», а Троцкий — «хилиаст». Исторически это абсолютно закономерно. Но ставить знак равенства между этой закономерностью и содержанием идей — занятие вовсе не безусловное. В Ленине — два духа: взрыва и оформления. В Троцком — только дух взрыва. В Сталине — только дух оформления. Что ближе к Ленину? Пока нужен был взрыв (а очень долго был нужен только он), Троцкий был ближе. Когда Троцкий почуял в Ленине сдвиг к оформлению — он отошел от Ленина и даже напал на него. Но и ленинское «Письмо к съезду» нельзя ни абсолютизировать, ни уничижительно выводить за рамки большой политики. — 219 —
|