|
Вторая ключевая особенность той же мистерии (а значит, и политической метафизики так называемого покаяния) касается уже не «дионисийского» (разнузданная игра с трупом), а, так сказать, «аполлонического» начала. Это начало олицетворяется храмом, к которому приводит дорога покаяния. Выкинул труп отца, отдал его на поругание — и пришел к храму. Спросят: «А что плохого в храме?» Ничего плохого в храме нет. Можно ли туда прийти после того, как совершил надругательство над трупом отца, — отдельный вопрос. Но главное не в этом. А в том, что храм предстает зрителю (то бишь социуму, жаждущему пути) в виде… торта. Кто не верит — пусть проверит. Посмотрит внимательно финал фильма. В финале вы должны лицезреть Храм как Торт. Как очень жирный, сладкий, сусальный, бюргерский торт. Вы не должны лицезреть ни Реймский собор, ни Шартрский собор, ни церковь Покрова на Нерли, ни кафедральный собор Светицховели. Вы должны лицезреть этот пошлый, жирный, сладкий кремовый храм. И это для режиссера (и курировавшего его «сценариста») невероятно важно. Совершив своеобразное эксгумационное покаяние, вы можете прийти только в эксгумационный же антихрам. В антихрам потребления. Он знаменует собой эксгумационизм наизнанку. Тот же Тананос, но вид сбоку. Кондитерский крем отдает трупом, лжепричащенье — некроканнибализмом. Лохи, соблазненные дьяволом, надевшим покаянную маску, приходят в вертеп особого, сошедшего с ума оргиастического потребления. А тот, кто привел их туда, хохочет. Разве не это дано нам в нашем сегодня в наказание за наше вчера — за «перестройку–1»? Тошнотворный потребительский крем вместо смысла жизни. Есть документальный фильм об Ингмаре Бергмане. Очень интересный фильм. Бергман жил один на острове, в доме площадью 56 квадратных метров. В этом доме было все необходимое, включая маленький кинозал. Из этого дома можно было влиять на ход мировой истории больше, чем из гиперроскошных вилл на Антибах… Расскажите об этом взбесившемуся «новому русскому», гордящемуся, что он пьет вино по тридцать тысяч евро бутылка. Он вам скажет, что Бергман… Да что говорить… Сами знаете, что он скажет. Визги-то по поводу Красного проекта почему начались? О маленьком человеке так хотят позаботиться? О том, чтобы его не обобрали «новые комиссары»? Но его уже обобрали борцы с комиссарами — Гайдар в 1992 году, творцы дефолта в 1998-м. Ему в виде компенсации подбрасывают жалкие подачки. Такие подачки могут его удовлетворить только в одном случае — если он посажен на иглу ИКЕА, как наркоман на героиновую иглу. Он о душе думать не должен. Он не должен развиваться культурно, социально или как-то еще. Он должен хватать потребительский кредит, покупать улучшенный телик и, пялясь в него, видеть себе подобного. А также — «старшего брата по потреблению». «Тебе — ИКЕА, ему — Мальдивы, а мне — самый дорогой дворец в Лондоне. Жалко, Букингемский не продают!» — 491 —
|