|
Я уже показал в самом начале исследования, что о развитии начал говорить Владимир Путин. И что только потом эта тема была подхвачена Дмитрием Медведевым. Хронологически это так. И политически тоже. А еще я показал, что игру в преодоление бессубъектности (соединение развития как стратагемы с правящей партией) тоже начал Владимир Путин. Опять же, это не вопрос для обсуждения. Это несомненный факт. Так какова же роль Медведева в предмете под названием «судьба развития»? Почему эту роль можно считать особой? Почему свой газетный марафон я назвал «Медведев и развитие»? Вдумайся, читатель, стал бы Путин играть в игру под названием «превращение «зайчиков» в «ежиков»», если бы не было фактора по имени Медведев? Конечно, не стал бы. Приобрела бы проблема развития без Медведева политический обертон? Конечно, нет! Только появление Медведева позволило (безосновательно или основательно — неважно) говорить о Путине как творце ужасного (или благодатного) застоя и о Медведеве как возможном творце благодатной (или ужасной) оттепели. А ведь без этого разговора тема развития не приобретает собственно политического привкуса. И зачем тогда нужна именно политическая теория развития? И, наконец, главное. Оперативная информация, к которой я апеллирую только в крайних случаях, но от использования которой не собираюсь отказываться, о чем предупредил читателя еще в методологическом введении, говорит о том, что очень крупные глобальные игроки рассматривают Медведева как римейк Горбачева. Является ли Медведев подобным римейком или нет — неважно. Важно, что «они» его рассматривают в качестве такового. А также то, что эти «они» очень влиятельны. Медведев может обмануть подобные ожидания, а может их подтвердить. Поживем — увидим. По мне, так буквальных повторов вообще не бывает, и Медведев похож на Горбачева не больше, чем Путин на Брежнева. Но ошибочные суждения крупных глобальных игроков и сил — это тоже фактор процесса. В любом случае, появление Медведева на политической сцене находится в особом соотношении с политической (и именно политической) проблемой развития. Без Медведева проблема развития оставалась бы сентенцией, в лучшем случае, административно-управленческой установкой. Вместе с Медведевым она приобрела политический характер. И, что бы ни произошло завтра и послезавтра, такая метаморфоза проблемы развития уже не отменяема. Это случилось! Даже если все переменится любым образом, случившееся уже неизымаемо из истории, а значит, и из политики. Это очень важно, читатель. Но еще важнее то, что подобное появление политика, превратившего умозрительную при всем ее трагизме проблему развития в проблему политическую, — это в любом случае некий большой римейк. А значит — и возможность понять весьма глубокие вещи. Нужные для нас вне всякой зависимости от того, что будет происходить на узко понимаемой политической сцене. — 397 —
|