|
Предельная амбиция может заключаться только в том, чтобы преодолеть любую заданность, любой рок и любую необходимость… «…Духом окрепнем в борьбе, в царство свободы дорогу…» А что, не так? Докажите! Но только без обычного юродства — «совок», репрессии, пустые прилавки… Коммунизм зажег огонь предельных амбиций? Да или нет? Этот огонь победил фашизм? Да или нет? И опять же, пожалуйста, без юродства вокруг темы второго фронта и лендлиза… Но если так, то в чем метаисторический смысл? Коммунизм и фашизм — исторически обусловленные феномены. Каков конфликт предельных сущностей, имеющих метаисторический смысл? И что это за сущности? Одна из них — конечно же, гуманизм. Поскольку это имя «зализано» и опорочено одновременно, то тут нужны какие-то прилагательные. Ведь у нас уже и некоторые церковные лидеры стали крайне пренебрежительно говорить о гуманизме… Сила гуманизма в том, что он может быть и светским, и религиозным. Он может иметь разные религиозные выражения и оставаться собой. Вы можете сказать, что «Человек — это звучит гордо!», рассказать «О настоящем Человеке» или сказать о человеке как венце Творения. Суть — в амбициях. Однако гуманизм в XX веке (и особенно во второй его половине) очень сильно девальвирован. Подменен жалостливыми сюсюканьями, разменян на частности. Поэтому, видимо, не лишним будет добавить к слову «гуманизм» еще один атрибут, который в принципе от него неотделим. И говорить не о гуманизме вообще, а об АМБИЦИОЗНОМ ГУМАНИЗМЕ. Коммунизм и был историческим проявлением данной метаисторической сущности. Он спасал ее в момент, когда огонь классического Модерна начал угрожающе угасать. Уловить катастрофичность этого угасания можно прочитав подряд два романа Золя — «Дамское счастье» и «Жерминаль». И сопоставив прочитанное с нашей действительностью. Итак, по одну сторону баррикад был амбициозный гуманизм в его исторически обусловленном качестве. А по другую сторону? По другую сторону был фундаментальный антигуманизм. Фашизм — это лишь исторически обусловленная ипостась данной метаисторической сущности, проникнутой глубочайшим презрением ко всем человеческим амбициям (возможностям и готовностям). А также презрением к чему-то большему («Творенье не годится никуда», — сказал Мефистофель). С незапамятных времен и до тех пор, пока человечество, сохраняя амбициозность, остается Человечеством с большой буквы, будет продолжаться вечный бой между теми, кто несет через все разочарования и тяготы огонь собственных амбиций, и теми, кто этот огонь хочет погасить. И враг знает: главное — погасить огонь. И все станет «тип-топ». Сразу появятся и фюрер, и рейх, и вся прочая ДЕГУМАНИЗАЦИОННАЯ МЕРЗОСТЬ. — 252 —
|