|
Геродот пишет, что когда Камбис вошел в храм кабиров, он не мог удержаться от веселья. Перед ним была фигура мужчины, стоявшая нормально, и фигура женщины напротив него, но стоявшая на голове. Если бы Камбис был знаком с принципами божественной астрономии, он тогда бы понял, что передним ключ к универсальному равновесию. «Я спрашиваю, – говорил Вольтер, – кто были эти жрецы, эти священные масоны, которые праздновали древние мистерии Самофракии, и откуда пришли они и их боги кабиры?» (см. «Энциклопедию масонства» С. А. Макки). Климент говорил о мистериях кабиров как о «священной мистерии братоубийства», и что «кабирская смерть» была одним из секретных символов античности. Таким образом, аллегория Я, убитого не собой, проходит через религиозный мистицизм всех народов. Философская смерть и философское воскрешение есть Малая и Великая мистерии соответственно. Любопытным аспектом мифа об умирающем боге является Повешенный. Наиболее важным примером этой концепции могут служить ритуалы Одина, где Один сам себя подвешивает на девять суток на ветке мирового дерева и пронзает свой бок священным копьем. В результате этой великой жертвы Один, подвешенный над глубинами Нифльхейма, открыл через медитацию руны, или алфавит, посредством которого летописи его народа были сохранены. Ввиду этого примечательного опыта Один иногда изображается сидящим на виселице‑дереве. Это божество стало патроном всех тех, кто угодил в петлю. Эзотерически Повешенный есть человеческий дух, висящий на протянутой с неба единственной нити. Мудрость, а не смерть является вознаграждением за добровольную жертву, при которой человеческая душа, подвешенная в мире иллюзии и размышляющая о своей нереальности, вознаграждается достижением самореализации. Из рассмотрения всех этих древних секретных ритуалов становится очевидным, что мистерия умирающего бога была универсальной для просвещенных и почитаемых приверженцев священного учения. Эта мистерия продолжилась в христианстве распятием и смертью богочеловека – Иисуса Христа. Тайное значение этой мировой трагедии и ее участника – универсального мученика – должно быть открыто заново, если христианство хочет достичь высот, которых достигло язычество в период своего философского господства. Миф об умирающем боге является ключом как к универсальному, так и к индивидуальному искуплению и возрождению, и те, кто не понимает истинной природы этой высшей аллегории, не могут считать себя ни мудрыми, ни религиозными людьми. — 76 —
|