Два сфинкса

Эриксо ждала его, прислонившись к колонне. Она задумчиво смотрела на восход солнца, закат которого ей не суждено уже было увидеть. Услышав шаги Аменхотепа, она обернулась. Маг принял свой обычный суровый и гордый вид. Глубокая складка прорезала его бледный лоб, а взгляд стал по–прежнему блестящ и непроницаем. Рука его дрожала, когда он подавал Эриксо кубок и глухо сказал:

– Возьми! Это даст тебе смерть, которую ты требуешь, как плату за твою любовь. Тебе заплачено!

Она с удивлением посмотрела на него. Затем медленно протянула руку и взяла кубок. С минуту взгляд ее задумчиво блуждал по окружавшей ее волшебной картине и остановился на Аменхотепе, который, прислонясь к колонне, мрачно смотрел на нее. Она быстро поднесла кубок к губам и залпом осушила его.

Ледяная дрожь пробежала по всему телу и она выпрямилась во весь рост, глаза широко раскрылись и по щекам разлился лихорадочный румянец. Лучи солнца играли на ее распущенных золотистых волосах и на серебряной вышивке туники, заливая всю ее золотистым светом. Никогда еще она не была так чудно прекрасна, как в эту минуту. Вдруг она поблекла, лицо приняло сероватый оттенок и она опустилась на каменные плиты. Минуту спустя Эриксо представляла собой словно бесцветную статую.

Аменхотеп наклонился к ней и дунул: поднялся столб серой пыли, и утренний ветер разнес его.

– Душа, обитавшая в этой тленной оболочке, где ты? – пробормотал маг, взяв горсть праха, который представляло тело Эриксо.

Убитый горем, он застонал и опустился на каменные плиты.

Сколько времени пробыл он в таком оцепенении, полном отчаяния, он и сам не мог бы сказать. Очнуться заставило его прикосновение руки и чей–то голос, удивленно спрашивавший:

– Кто ты, старик? Как осмелился ты проникнуть сюда?

Аменхотеп выпрямился и узнал одного из своих учеников, Виасхагану. Но отчего тот не узнал его? Аменхотеп машинально встал и дал отвести себя к воротам сада. Но едва ученик исчез в тени деревьев, как Аменхотеп стряхнул с себя оцепенение, сковывавшее уста его, быстрыми шагами вернулся во дворец и заперся в своей лаборатории.

Он остановился в задумчивости и сжал голову руками. Затем, решительным жестом откинул завесу и взглянул на себя в большое зеркало.

Кто ты? – мог он тоже повторить слова Виасхаганы, увидав сгорбленного, морщинистого и седого старца – отталкивающий образ изношенного и разрушенного временем организма.

– Что я наделал? – вскричал он, бессильно падая в кресло и дрожащими руками закрывая лицо.

Аменхотеп – мудрец, аскет, душа которого жила только в чистых сферах труда и знания – противился влиянию времени, но когда душой этой овладели плотские влечения, достаточно было нескольких часов счастья и любви, разочарования и горя, словом, сильных ощущений человеческой жизни, чтобы разрушить вековой оплот – и непреклонный космический закон отомстил за себя.