Два сфинкса

Когда вечером граф и профессор остались одни у постели, на которой со стоном металась Эриксо, первый заметил:

– Нет никакого сомнения, что она неосторожно коснулась какого–нибудь магического аппарата, чем и вызвала это несчастье и смерть бедного Ричарда.

– Если бы, по крайней мере, можно было расспросить ее и узнать, что она такое сделала и каким образом попала в лабораторию мага? – ответил расстроенный до глубины души и со слезами на глазах Бэр, искренно полюбивший Леербаха за время их долгих совместных скитаний.

Прошло несколько дней. Адуманта не появлялся, а Эриксо находилась все в том же отчаянном положении. Следствие, предпринятое властями, не выяснило ничего. На общем совете было решено, что профессор отвезет гроб Ричарда в замок Кронбург, а граф останется при дочери, пока она не оправится настолько, что можно будет безбоязненно перевезти и ее.

К великому изумлению всех, тело барона, несмотря на то, что прошло уже пять дней, не подавало ни малейших признаков разложения. Члены его по–прежнему были гибки и вид он имел глубоко спавшего человека. У профессора явилась мысль, что Ричард был только в летаргии, и он решил наблюдать за ним и не хоронить, пока не обнаружатся явные признаки разложения.

Тело Ричарда было положено в ящик с большим отверстием, чтобы он не задохнулся, если проснется. Итак, профессор уехал, а граф остался.

Состояние Эриксо все ухудшалось; лекарства докторов, казалось, приносили ей больше вреда, чем пользы. Граф был в отчаянии. Он чувствовал себя очень нехорошо в этом чужом доме, и без хозяина. Между взволнованной прислугой стали носиться какие–то странные слухи.

Конюх, ездивший с бароном и ходивший за Саламандрой, рассказывал, что лошадь возвращалась каждую ночь в стойло. Он слышал ее ржание и даже ощупывал ее, но, несмотря на это, животное оставалось невидимым. Пораженный всем этим и предполагая, что имеет дело с дьяволом, он стал просить расчета.

Граф позвал его к себе и пытался убедить, что он просто бредил и лучше сделает, если подождет, пока, так или иначе, объяснится исчезновение хозяина дома или явятся его наследники.

– Ничего не объяснится, господин граф, – ответил конюх, – так как наш господин был колдун! Я сам не верил этому и смеялся в лицо Клименту, когда он уверял меня, что наш господин появляется иногда Бог весть откуда, например, из угла комнаты, где нет двери. Кроме того, он всегда знает, что делается в людских, и слышит вещи, которые не может слышать ни один добрый христианин. Раз послал он Климента за чем–то в охотничий павильон и приказал ему торопиться, а тот стал перебраниваться с лесником и оттого запоздал. Вот, когда он вернулся, господин и говорит ему: «Как ты смел попусту время терять и затевать скандал с лесником, когда я жду тебя!» Нет, ваше сиятельство, что ни говорите, а господин Адуманта продал–таки душу дьяволу, и это сам сатана в адском пламени явился за ним. А что до лошади, так клянусь вам, что я сказал только истинную правду! В первый раз, как я услышал ночью ее ржание и топот копыт, никакое подозрение мне и на ум не приходило, а просто, думаю себе, что Саламандра нашла дорогу в конюшню. Обрадовался я, бросился к ней, а пока искал спички, потрепал по крупу, по шее, и лошадь, по обыкновению, потерлась головой о мою руку. И захотелось мне посмотреть, не поранила ли она себя, зажег я фонарь… и представьте себе мой ужас, когда я увидал, что стойло пусто! С тех пор! С тех пор чертова тварь каждую ночь приходит, ржет, сопит, копытами топает, а саму ее не видно. Нет! Как прикажете, а я ухожу! Свою душу губить не сотласен!