|
Я пробовал несколько раз сотрудничать <с журналами>, но – тщетно. Мою «Миссию поэта» редакция «Карогс»[225] давно потеряла. В конце апреля как-то внезапно я решил подготовить сборник своих стихов. И так свой сборник «Сердце, спеши к Утру»[226], сильно «правленый и приспособленный», я отнёс в издательство. К сожалению, в это время в отделе художественной литературы произошла замена заведующего, вместо Мелниса стал Бруно Саулитис, спортсмен. У последнего совершенно отсутствует тот орган, который называется духовностью. Потому полученный мною отзыв был – «жуткое святошество». Дебатируя с ним, я указал, что Рига «влачится в хвосте Москвы», что только по указке Москвы были напечатаны <Фрицис> Барда и <Карлис> Скалбе, и мои стихи когда-то окажутся годными.[227] Заберу свою книгу обратно. Ведь уже пророчествовано: «Скоро будут большие сдвиги, большие энергии спускаются на Землю!» Сердце, спеши к Утру! Перебираю, исправляю, собираю и свои старые статьи и книги. Труд о Космических струнах перевожу на русский язык. Тороплюсь. 12 августа Летом, как обычно, живу в Меллужи. В этом году пробую хотя бы немного закаляться. Минувшей зимой я чувствовал себя временами очень плохо. Все силы надо собрать для Будущего. Только, как всегда, несколько раз в неделю отправляюсь в Межапарк, за сорок километров отсюда. Всей семье надо бы переехать в Меллужи, где совсем иная прана, но ныне это ещё невозможно. Мешает и неритмичность, которая здесь царит, особенно в ягодный сезон. Также – дисгармония сознаний. За миллионы лет человек не научился прежде всего и поверх всего искать «ключи царства небесного», в том числе и в условиях тяжкого физического труда. То, что одно придаёт жизни содержание и смысл. И всё же я лучше всего могу предаваться творчеству здесь, на свежем воздухе морского побережья. Спешу, как могу. В конце июня Гаральд вместе со своей женой и художником Страутманисом поехал на Алтай. Он увёз с собой моё напутствие, письмо о главной части своей врачебной миссии, которую он ещё не начал. Написал я о том, что наболело у меня на душе. Он ведь должен быть врачом – последователем Учения, стало быть, не только врачевателем, но и учёным. Кто же будет изучать «священные боли», токи, пятна на Солнце, лучи и т. д. и их воздействие, если не он? Кому же научно обосновать и чрезвычайное значение психической энергии? С Гаральдом я послал привет Белухе, где свои магниты оставили Будда, Е.И. и Н.К., и к которой стремятся сокровеннейшие мечты моего сердца. Большим событием в нашей жизни было, когда 25 июля Гунта и Марите через Москву отправились на Кавказ. Гунта – вместе с Метой и Бонзак, Марите – в поход со студенческой группой. Я сам чрезвычайно переживал вместе с ними, ибо моя любовь к горам только растёт. Разумеется, не к Кавказу, но к Гималаям и Алтаю. Было большое волнение и тогда, когда мы узнали, что в Третьяковской галерее 20 июля открывается выставка Н.К. Весть пришла нежданно. Притом я дал письмо Гунте для Юрия! Ей действительно посчастливилось. Его могло не оказаться в городе, ибо собирался ехать в Монголию. В первый день она встретилась с сестричками, во второй – с самим Юрием. Хочу здесь только отметить, что Юрию на Пасху приснилось видение, схожее с картиной Н.К. «Сам вышел». Истинно, этот сон может иметь большое значение в ближайшем будущем. Сердце чувствует, что приближаемся к чему-то небывалому. Что бы ни случилось, в конце концов раскроются все возможности для возрождения. — 395 —
|