|
Доказывается, будто непрерывность вещей совместима с тем, что их разделяет пропасть. Так, некоторые существа трудно отнести к растительной или животной жизни, однако между фиалкой и бегемотом разница очевидна. «Никто не станет слать букет гиппопотамов в знак внимания». Видимо, Форт так и не задумался, что разница между правдоподобными и несусветными теориями аналогична. На этом положении “Wild Talents” стоит задержаться как на несущей конструкции книги. Если ложь от истины не отличишь, как науку — от псевдонауки, героями Форта может стать хоть Дарвин, хоть Ньютон. Форт не против. Для нас разница есть. Да, многие мыслители затесались на ничейной земле между краснотой и желтизной, достоинством и ничтожеством, здравомыслием и безумием. Но глядя на крайности, на цветок и на зверя, мы видим всю цену великовщины и общей теории относительности. Не сомневаемся, что и на Эйнштейна бывает проруха, что и Великовский имеет шанс (незначительный) оказаться правым, однако крайности континуума вопиющи — делить людей на учёных и лжеучёных имеем все права. В любом случае Форт, как все люди, следует демаркационной линии. Деда Мороза признавать не хочет: «Мне не знакомы исторические источники о загадочных цепочках следов на снегу и домовых крышах, чтобы вели к дымовой трубе». Недостаток документации такого рода питает уверенность Форта, будто Деда Мороза не существует. Далее “Wild Talents” опровергает историчность газетного сообщения о собаке, которая сказала: «Доброе утро» и растаяла в жидковатом зелёном дыму. Проблема не в пёсьей болтливости (газетных вырезок о говорящих животных у Форта хватает), а в дематериализации: «Не поведусь на чушь собачью!» Между правдой и вымыслом Форт таки проводит границу. Только не признаётся. Возможно, серьёзность тут пошла, а мы попадаемся в Фортову ловушку. Человек-ведь неглупый, грамотно обсуждает тот же принцип неопределённости. Хоть искать скрытые параметры электрона неактуально, Форт критикует не хуже Эйнштейна, Бертрана Рассела. Даже промахи не знаешь, насколько искренние. Любопытно слабое касательство Форта к научной фантастике. Чтобы он был в ней начитан, не похоже. Форту при знании поразительного недостаёт изобретательности. То же вращение звёздной сферы итальянская лженаука предлагала до него. Форту приписывают огромное влияние на писателей-фантастов, но, видимо, зря. При том, что его идеи разошлись по десяткам образцов короткой и большой прозы, научного в такой фантастике кот наплакал. В НФ-лексикон вошли немногие Фортовы словечки вроде «телепортации». И не более. Фортистика чересчур космична, чтобы служить литературным приёмом. Одно время Драйзер доказывал Г. Уэллсу научно-фантастичность сочинений Форта, но для того Форт остаётся свалкой научной несуразности. — 33 —
|