-- Вы знаете, детушки, -- говорила нам мать, -- я в павлиньи перья наряжаться не люблю, представлять себя лучше, чем я была и есть, -- не в моем характере, а потому и скажу вам, что нередко, когда ваш отец заводил разговоры с Марьей Федоровной на серьезные темы, я не все понимала, а когда они говорили о помещиках, о крепостных, о воспитании детей, мне не все было по нутру. Мачеха в ту пору как-то больше, чем я, подходила к его взглядам. Я же все эти идеи воспринимала мало-помалу, медленно, многие из них усвоила только после его смерти, а кое-что мне стало ясно уже из споров и разговоров с вами и вашими знакомыми, когда вы повыросли. При жизни же вашего отца я частенько огорчала его непониманием многого, оскорбляла его чистые помыслы, его великую душу. -- И при этом воспоминании матушка залилась слезами. -- Мамашечка, ведь вы же хорошая!-- утешали мы ее, тронутые ее искренностью. -- Ведь если вас всю жизнь любил такой человек, как отец, значит, он видел, что вы по натуре -- человек очень хороший, только у вас были некоторые привычки того времени... -- Вот именно, привычки... Да, привычки были дурные, по нынешним временам даже постыдные, -- говорила она, утешенная нашими словами, зная, что мы говорим искренно и можем быть даже грубоватыми с нею, но не способны льстить в угоду ей. -- Расскажите же, голубчик, -- в чем и как выражались у вас идейные размолвки с отцом? -- А вот, бывало, Марья Федоровна говорит ему что-нибудь в таком роде: "Как это обидно, что для нас, помещиков, нужно какое-нибудь тяжелое горе для того, чтобы мы сделались людьми"... -- Да не всех этому и горе научает, -- отвечает ей Николай Григорьевич, -- наши помещики глубоко убеждены в том, что только они одни люди, а крестьяне-- скоты, и что с ними как со скотами и поступать надо. Подобные рассуждения их обоих меня всегда злили, и я начинала доказывать им, что крестьяне действительно часто поступают как скоты, приводила примеры, как они зверски убили того или другого помещика, как надули, обокрали и т. д. -- А от кого ты все это слышишь? -- возражал муж. -- От тех же помещиков! Но тебе не безызвестно, как они до смерти засекают крестьян, до какой нищеты доводят их! Что же удивительного, что крестьяне зверски убивают своих тиранов. А то, бывало, с сердцем прибавит: -- Удивительно, Шурочка, что в тебе, именно в тебе, гак крепко засела крепостная закваска! С раннего возраста ты воспитывалась в институте, крестьяне лично не сделали тебе ничего дурного, ты еще и теперь ребенок, жизни совсем не знаешь, а рассуждаешь как заправская помещица! — 21 —
|