|
25 мая 1969 года группа армейских офицеров под руководством Нимейри осуществила переворот. Сразу же после прихода к власти Нимейри я вылетел из Каира в Хартум, имея задание редакции «Правды» встретиться с лидерами и победившего восстания, и Суданской компартии, которая вышла из подполья. 29 мая состоялась моя встреча с секретарем СКП Абдельхаликом Махджубом. Вот что он сказал мне (цитирую по своей записи): «Новый режим прогрессивный. В подготовке и осуществлении переворота приняла участие группа армейских коммунистов. Но коммунисты не намерены растворяться в Революционном совете, созданном Нимейри. В правительство, правда, включили несколько коммунистов, но в личном качестве, на основе, как сказал премьер-министр, их личных заслуг. Выбрали неплохих товарищей, но при их назначении не советовались с ЦК Суданской коммунистической партии. Мы будем продолжать бороться за то, чтобы новая власть была связана с революционным народом, а для этого она нуждается в равноправном партнерстве с компартией, которая представляет собой на данный момент единственную реальную силу, способную работать в народных массах». Фраза «в равноправном партнерстве» резанула слух. Сомнения в такой постановке вопроса подкрепились после того, как встретился с генералом Джафаром Нимейри. Эта встреча состоялась на следующий день, 30 мая, в здании Генерального штаба. Помог мне стать первым иностранцем, который увиделся с руководителем переворота, мой коллега — превосходный востоковед Шота Курдгелашвили, возглавлявший Советский культурный центр в Хартуме. Он имел отличные отношения со многими суданцами, оказавшимися близкими к новому руководству. Был только пятый день после свержения старого режима. Новая власть еще не стабилизировалась, ей активно противостояли Народно-демократическая партия и партия «Аль-Умма», возглавлявшие две крупнейшие религиозные секты Судана. Навстречу мне на внутренний деревянный балкон здания Генерального штаба вышел усталый человек в рубашке цвета хаки, с красными от недосыпа глазами. Это был генерал Нимейри. Познакомились, и он согласился ответить на несколько моих вопросов для публикации в газете. Интервью с ним я смог передать только связью из советского посольства, как мы говорили, «поверху». Иных возможностей не было, так как телефоны в Хартуме не работали. Это, пожалуй, был единственный случай, когда на шифротелеграмму, содержащую мои вопросы и ответы Нимейри, была наложена резолюция всемогущего главного идеолога партии — секретаря ЦК КПСС М.А. Суслова: «опубликовать в „Правде“». — 58 —
|