— Государь не простит нам напрасных жертв. Из угла плавно выдвинулась фигура начальника штаба генерала от инфантерии Артура Адамовича Непокойчицкого. Скобелев только сейчас разглядел его и молча поклонился. — Напрасных жертв не бывает, коли все идет по плану, ваше высочество. Речь Непокойчицкого была гибкой, сугубо доверительной и проникновенной. Он никогда не повышал голоса, никогда не спорил и никогда не настаивал; он всегда словно только подсказывал, напоминая известное, забытое лишь на мгновение. — Да, да, планы, ты прав. Соблюдение планов и дисциплина — святая святых армии. Святая святых! — Бесцветные глаза главнокомандующего остановились на стоявшем у дверей Скобелеве. — Где ты был, генерал? — Обедал, ваше высочество. — С вином и с бабами? Знаю я твои солдатские замашки. — С вином, но без баб, — резко сказал Скобелев. Непокойчицкий остро глянул на него, из-за спины Николая Николаевича неодобрительно покачал головой. Взял со стола какую-то папку: — С вашего позволения я хотел бы подумать над вашими предложениями, ваше высочество. Это было сказано вовремя: великий князь уже начал багроветь и надуваться, готовясь разразиться гневом. Слова начальника штаба, а также его спокойный, умиротворяющий тон переключили медлительный и тяжелый, как товарный состав, ум главнокомандующего на другие рельсы. — Да, да, предложения, предложения, — озабоченно сказал он. — Ступай. Мы все будем думать. Все. Непокойчицкий вышел. Николай Николаевич строго посмотрел на дерзкого генерала, милостиво кивнул: — Проходи и садись. Скобелев прошел в кабинет и сел, нимало не заботясь о том, что сам великий князь остался стоять и что широкие белесые брови его строго поползли навстречу друг другу при виде столь быстрого исполнения его приказания. Однако на сей раз ему хватило здравого смысла не раздражаться. — Государь недоволен тобой, Скобелев, — сказал он, огорченно вздохнув. — Да, да, не спорь! Ты упрям, своенравен и способен вывести из терпения даже моего брата. Кто разрешил тебе покинуть Журжу? — Я полагал, что для этого достаточно согласия моего непосредственного начальника. — Ты генерал свиты его императорского величества, а не капитан генерального штаба! — Именно это я хотел бы напомнить вам, ваше высочество, — вспыхнув, сказал Михаил Дмитриевич. Он хотел добавить что-то еще, но усилием воли сдержал себя, упрямо продолжая сидеть. Николай Николаевич озадаченно посмотрел на него и нахмурился. — 341 —
|