|
— Нет, Петр Игнатьич, — Тая грустно улыбнулась, — и спорить не буду, и по-своему сделаю. Помогите Федору Ивановичу к Скобелеву попасть, уж какими путями, не знаю, но хоть чем-либо помогите. А я провожу его и приду. Обещаю вам это. В улыбке ее было что-то новое, взрослое, незнакомое капитану. Он с грустью отметил это новое, еще раз помянул про себя недобрым словом фон Геллера, но уговаривать Таю не стал. На другой день Гедулянов явился к полковнику Бордель фон Борделиусу, испросив разрешения на частную беседу. Напомнил о портупей-юнкере Владимире Олексине, немного поведал о возвращении Таи и попросил рекомендательное письмо к Михаилу Дмитриевичу Скобелеву для Федора Олексина. Евгений Вильгельмович долго хмурился и покашливал, выражая неодобрение, но капитан был настойчив. — Ради этого письма он приехал в Тифлис, господин полковник. Он мечтает о нем, поскольку это даст ему возможность познакомиться с героем Туркестана. — Признаться, не уверен, помнит ли еще меня Михаил Дмитриевич, — сказал наконец полковник. — Служил он в нашем полку недолго, и когда же это было! Да и где-то он сейчас. — Уж мимо Кишинева не проедет, — улыбнулся Гедулянов. — Это верно, — вздохнул Евгений Вильгельмович. — Что ж, попробую написать. Вечером Тая вручила Федору рекомендательное письмо к генерал-майору свиты его императорского величества Скобелеву-второму. — От самого Евгения Вильгельмовича. Они вместе служили. — Тая, дорогая, я и не знаю, как вас благодарить. — Говорят, Скобелев очень смелый. Будьте благоразумным, Федор Иванович, прошу вас. — Ну конечно же; конечно, я же хочу с крестами вернуться. — Вернуться? — Все будет прекрасно, Тая, все будет замечательно, вот увидите! Федор не замечал ни ее грустного вида, ни с трудом сдерживаемых слез, ни вымученной улыбки. Он уже ехал, уже представлялся Скобелеву, уже воевал… На почтовой станции, от которой отправлялись пароконные линейки на Владикавказ, они стесненно молчали. Тая очень хотела спросить, вернется ли он в Тифлис, но не решалась, страшась услышать правду. А Федор со все возрастающим нетерпением ждал, когда же наконец тронется в путь. — Я вам газету куплю, — сказала Тая, когда молчание стало совсем уж невыносимым. Газету продавали за углом. Бойкий парень подмигнул озорным глазом: — Берите, барышня. Тут про убийство из-за любви. На ходу Тая развернула еще сырые листы. Мельком глянула, задохнулась, испуганно спрятала газету. — Еще не продают, — пряча глаза, сказала опа, вернувшись. — 299 —
|