|
А разговариваем мы на его квартире, и тут он начинает меня по ней водить. С разъяснениями. — Первая точка — первое окно: два стакана на подоконник. Вторая точка — стол. Тоже два стакана. Третья — печка… Ну, и так далее. Всего набралось восемь точек его встреч с визитерами. Я поначалу ничего не понял, только удивился, что сразу столько визитеров пожалует. Но поскольку все толковали об особенностях Кавказской войны, то я промолчал, подумав про себя, что так, вероятно, в Моздоке и полагается врачу занемогших принимать. И все в точности исполнил к его возвращению со сборного пункта. К вечеру он явился чуть бледнее обычного. — К визитам все готово? — Так точно, Матвей Матвеевич. — Все тогда. Спасибо. Свободен. Ложись спать. Я им сам двери открывать буду. Свободен так свободен. Ушел я к себе за перегородку, взял, помнится, томик Загоскина с «Юрием Милославским» — у лекаря на кухне нашел — и завалился в койку. Лежу, читаю. Никто не стучит, не звонит, двери не хлопают. Что-то не торопятся визитеры, думаю. И вдруг слышу из-за перегородки приветливый голос Матвея Матвеевича: — Рад, сердечно рад видеть вас, Иван Сергеевич. Как супруга ваша, детки? С кем же это он? — думаю. Дверь не стукнула, шагов не слышно… Встал на койку, за перегородку заглянул… — На что жалуетесь, любезный Иван Сергеевич? Кашель замучил? А вот, пожалуйте, микстурку… Смотрю и глазам не верю: у окна, в первой «точке» — один Матвей Матвеевич со стаканом в каждой руке. — Ваше здоровье! Чокнулся мой лекарь сам с собой этими стаканами и отправил их содержимое один за другим в собственное горло. Поставил опустевшие стаканы и неспешно, важно даже перешел к столу. И — закланялся, заулыбался: — Марья Степановна, дорогая вы наша! Как супруг, как детки? Ну, слава Богу, слава Богу! Что, тягость в груди испытываете? Так я микстурку предложу. Преотличнейшая микстурка, доложу вам. Преотличнейшая!.. И опять чокается стаканами и друг за другом отправляет их содержимое в горло. — Ваше здоровье! К печке перешел: — Ваше превосходительство, глазам не верю!.. Честь-то какая, вот уж мои-то обрадуются!.. Ну, и так далее. До восьмого визитера Матвей Матвеевич, правда, не добрался, свалившись на седьмом. Я его на кровать перетащил, раздел, одеялом прикрыл, убрал все, по местам расставил, стаканы перемыл. И на следующий день — ни слова. Утром лекарь — опухший весь — отправился на службу. Вернулся вечером — нормальный, трезвый, только что-то уж слишком молчаливый. А о вчерашнем — ни слова. Ни он, ни я. Будто и не было никаких визитеров у врача Матвея Матвеевича. — 158 —
|