|
— Неужели пронесло? Роза молча подошла вплотную, сняла маску, отбросила ее, положила руки ему на плечи, и ноздри ее затрепетали. — Ты пахнешь порохом, отвагой и безумством. Хотела бы я увидеть женщину, которая способна устоять перед таким букетом! И поцеловала в запекшиеся, почерневшие губы. А потом, когда он — все еще в пороховой гари, в поту и засохшей крови — утомленно раскинулся на взбитых, как сливки, простынях, вздохнула, и в ее вздохе впервые прозвучали умоляющие нотки: — Мой герой, пожалуйста, не нападай больше на золотые кареты. Если тебе понадобятся деньги — только прикажи. — Деньги мне не нужны. Деньги нужны организации. — Я достану их даже для организации, если ты прикажешь. — Олл райт! — Он усмехнулся. — Я вздремну часа три, а ты за это время придумаешь, как мне проще всего оказаться сегодня дома. Вот так Роза полюбила раз и навсегда и, бессчетно отдаваясь за деньги или по соображениям, никогда не изменяла этой святой для нее любви. Увы, женщины столь же прекрасны, сколь и непоследовательны и, может быть, прекрасны именно потому, что пути их неисповедимы, как пути самой Судьбы. Странно, а только ни Пристенье, ни тем паче Успенка по поводу налета среди бела дня, стрельбы, беготни и таинственного исчезновения как денег, так и бомбометателей, особо не шебуршились. Ну, поговорили, повздыхали, поахали, поцокали языками, покачали головами и забыли об этом. Правда, знаменитый налетчик Сеня Живоглот вздыхал глубже прочих: — Какой кусманчик оторвали эти дилетанты! А вот Крепость жила этими воспоминаниями куда дольше. Но совсем не потому, что все произошло на ее территории, а потому, что к тому времени Крепость как-то сама собой обзавелась множеством критически мыслящих молодых людей и молодых особ. Они оценили не сам факт налета, не взбалмошную пальбу и даже не ограбление, как таковое, они восприняли дерзость свершившегося, усмотрев в этом вызов всей монархии в целом от караульного офицера с шишкой на голове до государя-императора. — Нет, но каков демарш! — Какой блистательный тур де форс! — Это не тур де форс, это пуэн д'онёр, если угодно. — А сколько в этом бравады! Господа блюстители порядка выглядят дряхлыми старцами рядом с этой отчаянной дерзостью. — Безумству храбрых поем мы славу! — Это акция людей смелых и благородных, — ораторствовала Оленька из Москвы, что ли. — Это пощечина самодержавию, господа! — Если это не просто грабеж, — улыбался Сергей Петрович, в ажиотаже свершившегося не упустивший случая бьпь представленным. — Подобное безрассудство свойственно либо анархистам, либо эсеровским боевикам. — 52 —
|