|
После этого нежные руки уже стали тормошить запретные места «на законном основании», и когда они ласкали грудь, он еще сдерживался, а когда они принялись за его ляжки, дал себе в своей сладкой дреме полную свободу. Через несколько минут Ли приоткрыл глаза и увидел копну темных волос, накрывавшую низ его живота. Первым порывом его пробуждения было отогнать от себя парня, но усталость и какие-то смутные сладкие воспоминания о полузабытых ласках нежных ротиков его былых подруг опять перешли в дрему. — Ты жив? — вернул его к действительности тот же мелодичный, но уже с хозяйскими нотками голос. Парень сидел возле него, положив руку ему на бедро. — Ты думал, что я кончу и умру? — спросил Ли. — Просто тут жарко очень. — Ну, давай выйдем. Они вышли из парилки в почти пустой зал. Идти в зал гомиков Ли отказался, сказав, что и здесь неплохо. После этого он не спеша «потер спинку» своему незваному другу. — Встретимся? — спросил тот. — Нет, — мягко ответил Ли. — А почему же ты меня так ласкаешь? — спросил он, напрягаясь и расслабляясь в его руках. — В благодарность за удовольствие, — ответил Ли, — и за Красоту, я ценю ее независимо от того, кому она принадлежит. Хотя я, лично, хотел бы, чтобы там у тебя было бы гладко и была бы маленькая щелочка. Сколько удовольствия нас с тобой тогда ожидало бы! И Ли просунул ладонь под его бедро, которое тот в сладком ожидании приподнял, и прикоснулся к твердо-упругой плоти, как бы обтянутой тончайшим шелком. — Удовольствий будет не меньше, это я тебе гарантирую! — сказал мелодичный голос, рвущийся от волнения, — оставь там руку еще на минутку! Ли показалось, что не очень приятный тип, расположившийся за четыре-пять лавок от них в полутемной части зала и проглядевший все свои глаза в их сторону, в этот момент даже как-то застыл от напряжения. Ли, поймав взгляд обращенного к нему красивого лица, сделал едва заметное движение глазами в сторону того неосвещенного угла и готов был поклясться, что после того, как темные глаза проследили за направлением его взгляда, по этому лицу пробежало облачко отвращения и беспокойства. Правда, и без этих дополнительных впечатлений никаких колебаний Ли не испытывал. — Нет, — мягко, с легкой улыбкой сказал Ли, унося на пальцах ощущение идеально гладкого теплого шелка или бархата, каждый раз напоминавшее ему о себе, когда его зеленые глаза ласкали бессмертные строки: О если бы вернуть и зрячих пальцев стыд, — 241 —
|