Беспредел

Берсон собрался уже что-то на это ответить, как у нас за спиной прозвучал полированно вежливый голос Джованни Монсо:

— Джентльмены, мистер Торрелли ждет вас.

Мы пошли за телохранителем через какую-то галерею, увешанную старинными картинами и муляжами холодного оружия.

— Ты отсюда куда подашься? — спросил меня Берсон.

— Если Трокман не заставит меня лететь с ним в Москву, то домой, — ответил я. — А ты?

— Я в Москву, — сказал Берсон. — Я прилетел вместе с Климовым. Наверное, с ним и улечу. Что-то неспокойно у меня на душе. Как бы этот, — он запнулся, — как бы этот медведь не наломал дров. Он уже звереет, сидя на цепи.

Помещение, куда нас привел Джованни, когда- то, видимо, служило библиотекой у великого князя. По периметру комнаты возвышались огромные книжные шкафы из красного дерева, обвитые изящными лесенками— галереями с перилами тончайшей резьбы. Шкафы были, разумеется, пусты. Только в одном из них лежала стопочка каких-то конторских книг. Под галереями стояли диваны, обшитые зеленым бархатом, инкрустированные потускневшим золотом затейливых орнаментов. Посреди комнаты стоял покрытый зеленым сукном большой стол, а вокруг него стулья с устрашающими спинками чуть ли не в человеческий рост. На столе возвышался бронзовый подсвечник, изображающий какого-то старца в хламиде с циркулем в одной руке и каким-то свистком в другой. В простенке между зашторенными окнами висели картины, на которых парусные корабли палили друг в друга из пушек.

Во главе стола восседал мистер Торрелли без пиджака, но в жилетке и в галстуке, удивленно оглядываясь по сторонам. Рядом с ним сидел Билл с нераскуренной сигарой в руках.

— Это напоминает склад старой мебели, — сказал мистер Торрелли. — До войны в Чикаго тоже любили тайно встречаться на разных складах и в ангарах. Мне говорили, что местные парни знают толк в конспирации…

— Нет, Луиджи, — засмеялся Билл. — Этот особняк когда-то принадлежал родственнику местного царя. На вас просто хотели произвести впечатление и подчеркнуть, что относятся к вам, как к коронованной особе.

— Да, — вздохнул великий финансист. — Я слышал, что они очень любят доллары. Даже больше, чем собственную страну. Микело, — обратился он, как я понял ко мне. — Микело, сынок, мне говорили, что ты уже очень давно работаешь на этой свалке, которую меня убедили купить.

— Да, сэр, — скромно отозвался я. — Я здесь давненько работаю.

— Не называй меня "сэр”, — насупился мистер Торрелли. — зови меня просто Луиджи. А если тебя хорошо воспитали в детстве — то папа Луиджи.