|
Кира, в первую минуту, не могла даже подняться и осталась на коленях, скованная его властным, пламенным взглядом. Наконец, она встала, бледнея, каждый нерв дрожал в ней, а сердце так билось, что захватывало дыхание. С трудом овладев собой, она поправила растрепавшиеся волосы и молча прислонилась к стене. Керведек первый нарушил это томительно долгое молчание. Он был теперь совершенно спокоен. - Гроза прошла, - с небрежно равнодушным видом произнёс он, - а вот и солнышко выглядывает. Я знаю дорогу, и мы можем рискнуть отправиться на сборный пункт. Кира безмолвно пошла к двери. Воздух посвежел, но смоченная ливнем трава была опасна. Ноги то и дело скользили. Керведек заметил это. - Будьте добры взять меня под руку, а то вы упадёте. Она хотела отказаться от помощи, но горло её сдавило, а ноги дрожали, и она молча прияла его руку. Только подойдя к павильону, Кира облегченно вздохнула, внешне она вполне владела собой. Их встретили со смехом. Все, наперебой, рассказывали про свои приключения или неприятности, причинённые грозой. Маркиз, в свою очередь, описал в смешном виде, как они тщетно пытались скрыться от дождя и неслись по лесу, пока, наконец, случайно не попали в старую сторожку. - Кира Викторовна выбилась из сил и не могла бежать скорее, хотя не жалела, при этом, своих: все кусты хранят следы нашего бегства, а шляпа оставлена на память старой высокой сосне, - смеясь закончил он. - Какая жалость, - соболезновала Ольга Дмитриевна. – Шляпа представляла чудное сочетание кружев и незабудок. Кира отшучивалась, показывала разорванное платье и чёрные от грязи ботинки. Басаргин было встревожился, но она его успокоила. Наконец, общее волнение улеглось, все сели за стол, и празднество благополучно продолжалось. ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ Со дня пикника Кирой овладела нервная тревога. Образ маркиза преследовал, как кошмар, и ей неотступно вспоминались все подробности бурной сцены в сторожке. Интерес или влечение, которое Керведек всегда возбуждал в ней, превратились в страсть, а полное равнодушие, оказываемое маркизом, только дразнило это чувство. На вид, он по-прежнему был любезен и предупредителен, но он уже не искал её общества, ухаживал за каждой хорошенькой женщиной, и в его ледяном взгляде она ясно читала, что он навсегда для неё потерян. Иногда она задавалась вопросом: «Не был ли то сон?» Возможно ли, чтобы человек, которого она видела объятым бурным порывом страсти, мог охладеть к ней так скоро? Под влиянием ревности и волнения Кира потеряла сон и аппетит. День и ночь строила она планы, как вернуть любимого человека и корила себя за то, что отвергла его любовь. — 25 —
|