Лето это памятно, в первую очередь, даже не своими странностями, о которых рассказано ниже, а тем, что именно тогда в Красноярском крае из магазинов начисто исчез шоколад. К этому привыкли не сразу, вот это выглядело по-настоящему странно', долгие годы шоколада в магазинах было хоть завались, и вдруг он исчез в одночасье, сначала показалось, это ненадолго, но выяснилось - лет на десять. Ладно, не будем отвлекаться. Наш отряд тогда, как говорят в геологии, стоял на крохотной таежной речушке, у склона огромной и пологой, километров десять в диаметре, сопки, сплошь заросшей лесом. По другую сторону сопки - деревня. Из деревни к лагерю вокруг сопки вели две дороги, с высоты птичьего полета, надо полагать, смотревшиеся огромными полукружьями. Дорога с правой стороны сопки и дорога с левой. По какой из двух ни пойдешь от лагеря - придешь в деревню. По какой ни пойдешь от деревни... Ну, соответственно. Место это, как в первый же день выяснилось, было медвежьей территорией. Медведь - зверь оседлый, отгораживает себе строго определенную территорию и, подобно средневековому феодалу, считает ее своим законным и неотъемлемым владением. Другим медведям внутрь отмеченных границ заходить категорически не рекомендуется - иначе хозяин постарается пустить их клочками по закоулочкам. Людям гораздо проще. Сытый и здоровый медведь никогда не трогает без особой нужды ни людей, ни домашнюю скотину, если люди соблюдают несложные правила. Позже выяснилось, что здешний топтыгин был не просто феодалом, а наследственным хозяином. Поколении, кажется, в четвертом. И прадедушка его, и дедушка и папаша (а может, прабабушка, бабушка и мамаша, в такие тонкости никто не вдавался) обитали в этих самых местах с довоенных времен. С деревенскими медведь поддерживал своего рода нейтралитет: в селе он не пакостничал, коров, во множестве шлявшихся по тайге, никогда не трогал, а деревенские, в свою очередь, воздерживались от актов вооруженной агрессии по отношению к династии топтыгиных. Городские охотники в те времена туда не добирались. Так что всем было удобно, всем было хорошо, и людям, и косолапому. В первый день, когда мы только прибыли и разбили палатки, мишка, естественно, возмутился в точности так, как вознегодовал бы какой-нибудь мелкий барон, узнавши, что неподалеку от стен его родового замка устроила табор неведомо откуда нагрянувшая цыганская орда. Битых трое суток "хозяин тайги" бродил где-то по вершине сопки и орал средь бела дня, что твой Змей Горыныч - пугал и выпроваживал, авось да уберемся. Рычанье и рявканье, надо сказать, впечатляло - сильнее медвежьего рявканья по психологическому воздействию только, пожалуй, вопли рыси в ночной тайге. — 164 —
|