|
Численность корпуса растет. При первых султанах — две‑три тысячи, к концу пятнадцатого столетия — уже двенадцать. Во времена одного из самых славных султанов, Сулеймана II (l520‑1566) янычар уже двадцать тысяч, при общей численности армии в сорок восемь тысяч. Сулейман, которого европейцы звали Великолепный, а турки — Кануни, то есть Законодатель, за сорок шесть лет своего правления провел тринадцать военных кампаний, из них десять — в Европе. При нем Османская империя достигла наивысшего расцвета могущества и славы — на суше и на море. И практически всем победам Великолепный обязан янычарам. Ага янычар, то есть командующий оджака, играет в государстве огромное значение. Янычар уважают и боятся. Их значение растет, растет, растет… Причина не только в их бешеной храбрости, но еще и в том, что они становятся едва ли не единственной силой, на которой держится султанат. Раньше, при первых султанах, главную военную силу составляли спахии, или сипахи — кавалеристы, получавшие на время службы земельный надел (кстати, среди них тоже хватало обращенных в ислам христианских мальчиков). Какое‑то время сипахи дрались отлично, но с бегом лет, как известно, всякая достаточно сложная система стремится к самоорганизации, и при этом те процессы, что она считает необходимыми для собственного блага, далеко не всегда совпадают с интересами окружающих, да и самого государства… Случилось то, чего следовало ожидать: сипахи всеми правдами и неправдами стремились сделать свои наделы наследственными. Вместо военных профессионалов понемногу зарождалась каста обыкновенных помещиков, желание воевать пропало, вместо себя сипахи стали в массовом порядке выставлять наемников. Их части уже не воюют, а охраняют на поле боя султана и высших командиров, от былого «стального корпуса» остались одни воспоминания… И янычары выдвигаются на первый план. Их число растет, растет… В 1680 году их уже более пятидесяти тысяч, во второй половине XVIII века — сто тринадцать тысяч четыреста (при общей численности армии в двести семь тысяч четыреста), к концу восемнадцатого столетия число янычар зашкаливает за двести тысяч… Но это уже другие янычары! Не прежние. С ними происходит примерно то же, что стряслось с сипахи. Системы «девширме» больше нет. В оджак массово принимают коренных турок — выходцев из деревни, мелких торговцев, ремесленников. И, главное — детей янычар. Вот именно, детей. Прежних строгих правил больше нет. Давно уже янычар женат, живет в собственном доме, а не в казарме, в любой момент без особого труда может уйти в отставку и заняться любым ремеслом… — 4 —
|