|
Приехав во дворец, Миних со свойственной ему прямотой в суровых делах ставит вопрос ребром: не станет ли Анна Леопольдовна возражать, если ее сделают правительницей вместо Бирона? Лесбиюшка, конечно, не возражает, еще бы! Она только лепечет: Вы мол, майн герр, поскорее все это делайте, а я, женщина слабая и беззащитная, и знать ничего не знаю, что Вы там ажитируете… Учить ученого — только портить! Миних, глазом не моргнув, едет ужинать к означенному Бирону и уплетает герцогские вкусности, не поперхнувшись. Курляндский временщик, очевидно, что‑то такое читает в этих глазах, потому что ни с того ни с сего интересуется: — Не случалось ли Вам, фельдмаршал, предпринимать во время баталий Ваших ночные штурмы? Быть может, он что‑то такое задумал и зондировал? Миних отвечает безмятежно: — Всегда действовал по обстоятельствам, любезный герцог, по обстоятельствам… Благодарствуйте за угощение, час уже поздний, поеду домой почивать… Но едет он не домой, а в Зимний дворец, где стоят на карауле преображенцы. Берет восемьдесят гвардейцев и направляется с ними ко дворцу регента. Входит в спальню, как к себе домой. Бирон и его жена, узрев этакую неожиданность, начинают орать благим матом: — Караул! Что в ту эпоху означало не крик испуга, а конкретный призыв к караулу. Миних безмятежно отвечает: — Не беспокойтесь, любезный герцог, караульных я много привел… Вам хватит. Бирон — прятаться под кровать! Адъютант фельдмаршала Манштейн (между прочим, предок того фельдмаршала Манштейна) — ему в рыло! А гвардейцы — добавки! За все хорошее! И готово дело. Братца регента, Густова Бирона, столь же энергично и в два счета арестовал тот же Манштейн. Другой адъютант Миниха, капитан Кенигсфельс, столь же непринужденно берет за шкирку кабинет‑министра Бестужева‑Рюмина, наиболее близкого к Бирону человека, повязанного общими делами. Все совершилось столь молниеносно, что Бестужев понятия не имеет об аресте регента и, полагая в наивности своей, что это Бирон прислал за ним гвардейцев, смиренно вопрошает: господа мои, чем же это я регента прогневил? Ему вежливо отвечают: — На гауптвахте твой регент. И ты марш туда же… Рюмин! И никакого сопротивления — одно всеобщее ликование. Потому что гвардия — за, а в этом случае совершенно неважно, кто против… Миних получает должность первого министра и сто тысяч рублей премиальных. А через короткое время, поскольку ни одно доброе дело не остается безнаказанным, Анна Леопольдовна по наущению Остермана вышибает Миниха в отставку, снимает со всех постов. — 33 —
|