|
Действительно, в конце концов начинаешь удивляться тому, каковы были цели Фрейда, когда он опубликовал историю Леонардо. Было ли это попыткой написать “правду” о характере Леонардо? Или демонстрацией спектра своих психоаналитических методов? Попыткой представить широкой публике свои провокационные идеи о силе влияния раннего детства, “бессознательного” и секса? Или он просто хотел представить новый взгляд, новую перспективу? Может быть, это было сделано для того, чтобы помочь своим пациентам, показав, что даже “тот, кто стоит в ряду самых великих представителей рода человеческого”, подвержен действию “законов, которые управляющих как нормальной, так и патологической деятельностью”. Интересный взгляд на этот вопрос был дан самим Фрейдом в начале исследования Леонардо. Фрейд пытается провести аналогию роли любопытного “воспоминания” Леонардо, утверждая, что “сознательное воспоминание человека о событиях его взросления во всем подобно первым историческим записям”. Далее он утверждает: “Эта ранняя история неизбежно должна была стать выражением убеждений и желаний современности, а не правдивым отображением прошлого, поскольку многие вещи выпадали из памяти нации, тогда как другие подверглись искажениям, а некоторые пришли из прошлого, подвергшись неправильной интерпретации, чтобы соответствовать современным идеям. Кроме того, мотивы, по которым люди пишут историю, представляют собой не объективное любопытство, но желание повлиять на своих современников, вдохновить и возвысить их или поставить перед ними зеркало”. (З. Фрейд. Воспоминание Леонардо да Винчи о раннем детстве). Действительно, Фрейд “держал зеркало” своего собственного исследования, когда говорил, что “некоторые явления прошлого подверглись неправильной интерпретации, чтобы соответствовать современным идеям”. Вместо того, чтобы создать “правдивую картину” жизни Леонардо или следовать “объективному любопытству”, мотив Фрейда в изучении “воспоминания Леонардо”, возможно, возник из желания “повлиять на своих современников, вдохновить и возвысить их или “поставить перед ними зеркало”. Как терапевт Фрейд менее всего беспокоился о точности конкретной интерпретации или объяснения; его больше интересовало воздействие этого объяснения. Опираясь на опыт своей работы с пациентами, Фрейд знал о воздействии “заблуждений, недоступных логической критике и которые противоречащих реальности”. Излечение необязательно приходит через точные логические аргументы и приверженность к “реальности”. Как выразился Эйнштейн, излечение зависит от нового подхода к решению проблемы, подхода, отличающегося от того, что создал данную проблему. Стремясь к достижению этой цели, “к фантазии и реальности надо относиться одинаково”, и неважно, принадлежат ли рассматриваемые поверхностные структуры “к одному классу или к другому”. Важна та степень, с которой они влияют на человека на уровне глубинных структур. Даже полностью придуманное объяснение может иметь терапевтическую ценность. — 53 —
|