|
Общение в ассоциативной, иносказательной манере понятно и доступно в образной форме доносит непосредственно до бессознательного (или внутреннего «Я»,или сущности, или души - называйте как хотите) все то, что сознанию и трудно, и непонятно, и малодоступно. В РАМКАХ ИСТОРИИ, ПРИТЧИ МОЖНО СОВЕРШИТЬ ВСЮ ЕДИНУЮ СТРУКТУРУ ВОЗДЕЙСТВИЯ. Обещание привести пример, рассказать историю, само начало истории — все это привлекает внимание. Люди любят сказки; Всевозможные «однажды», «давным-давно», «некогда», «один мой Знакомый» создают необходимую депотенциализацию. Кроме того, некоторая изначальная неясность - при чем здесь эта история — добавляет и непонимания, и интереса. Сам сюжет, его повороты, подбор слов и предложений, отклонения I с трону и реплики по ходу — все это наилучшая почва для внушений. Продолжение и завершение истории, сюжетные ходы и их переплетения обеспечивают камуфляж основных внушений и после того, как они прозвучали. Даже после анекдота всегда есть пауза на осмысление. Завершение истории естественным образом завершает эпизод воздействия. Мы говорим что-то вроде «ну вот и все». Если вы работаете в формальном трансе, то еще до начала истории можно выполнить наведение, чтобы депотенциализация была более полной. Даже лишенный дополнительных «наворотов» сам сюжет истории, притчи содержит потенциал к действию, поэтому ее можно рассказывать плоско, без каких-либо дополнительных внушений по ходу (если получится) и она будет все равно интересна, она будет работать. Если же в сам процесс рассказа ввести косвенные, открытые и прямые внушения, то получается три слоя: иносказание, как средство наведения транса, сама история, как одно большое внушение, и она же, как носитель для большого количества внушений. Недаром рассказывание историй считается едва ли не вершиной профессионализма. Тут придется кстати одна старая байка. Еще на заре компьютерной техники, когда вычислительные машины занимали по нескольку этажей институтов, плотно заставленных электронными «шкафами», а баги («жучки») были не ошибками в программах, а настоящими тараканами, ползающими среди схем и ламп и замыкающими контакты - тогда, когда все это металлическое богатство еще было вершиной человеческой мысли, один из инженеров-исследователей захотел получить от машины ответ на вопрос: «Может ли компьютер думать, как человек?» Он был добросовестным ученым, и скрупулезно ввел в машину огромное количество данных по интеллектуальным достижениям человечества. Несколько месяцев машина обрабатывала данные, задумчиво перемигиваясь лампочками. Несколько месяцев терпеливый исследователь ждал ответа на свой вопрос. И вот наконец из щели поползла долгожданная распечатка. Ученый бросился к ней и прочел начало ответа суперкомпьютера того времени: «Это мне напомнило одну историю...» — 208 —
|