|
Как человек, страдающий диабетом, я рискую иметь резкое изменение допустимого уровня сахара в крови. Без приема инсулина мой уровень сахара в крови был очень высок, и я могла войти в кому. Когда я принимаю инсулин, уровень сахара в крови понижается. Если я принимаю большую дозу инсулина, он чрезмерно опускается, и я могла получить инсулиновый шок. Адреналин, который вырабатывался и переполнял меня в ситуации непосредственной физической злости, очень вреден для организма в целом, если его вырабатывается слишком много и постоянно. По-моему, от адреналина и препаратов, которые я употребляла, я чувствовала постоянно режущую боль, которая всю жизнь возникала в поджелудочной железе. Это вызывало дрожь. Я чувствовала, что я в ужасной опасности. И я реагировала таким образом, даже когда кто-то смотрел на меня косо. Когда я раздражалась, вырабатывался адреналин, уровень сахара в крови становился сумасшедшим, и было очень трудно узнать, сколько нужно принять инсулина. Поэтому, когда эмоции по разным причинам переполняли меня, я переживала за уровень сахара в крови, который был либо очень высок, либо очень низок, вместо того чтобы сохранять золотую середину. Когда нет этого раздражения, я лучше усваиваю пищу и могу поддерживать сахарный обмен веществ на должном уровне. В то время как результаты Отпечатка Родительской Линии Жизни становились все более ощутимыми, распространялись на всю мою жизнь, мои эмоции стали более уравновешенными, таким образом, мой уровень сахара в крови становился более устойчив. Особенно трудно мне было чувствовать себя брошенной, оставленной. Когда кто-то провоцировал это, я чувствовала себя отколотой. Когда я чувствовала себя оторванной от кого-то, я испытывала чрезвычайный испуг. Судя по реакции, люди могли оценить мое поведение как самонадеянное, высокомерное, юношеское или какое-нибудь еще. Но внутри я чувствовала абсолютный неистовый страх быть оставленной. Мои модели мышления были подобны зернам, из которых прорастали результаты моей жизни. Я понимала это, но я не знала, что эти модели мышления были. Работа с ', линией жизни дала мне понимание того, что я реагирую даже на тон в разговоре, это приводило в движение мою старую реакцию, даже если предметом было совершенно другое. Теперь, когда кто-то говорит в этой тональности, во мне присутствует тихий сладкий голос, который шепчет мне на ухо: "Это не о тебе!" Я больше не получаю эту постоянную порцию адреналина. Мне казалось, что все говорят обо мне, и это раздражало меня. Хотя на самом деле это касалось только их самих. Это приводило к крайностям в поведении, в которые я впадала из-за чувства собственного достоинства! Когда я в первый раз разместила свою линию жизни на полу и прошла в свое прошлое, там была часть меня, которая не могла туда пройти. Мой руководитель посоветовал, чтобы я снова опустилась в прошлое. Пока я опускалась обратно, я достигла метафорических впадин на своем пути. Я почувствовала, что здесь были большие черные предметы, похожие на черные ямы, и после этого я думала о них, пришла картина ситуации, которую сопровождали чувства. Сильно и уже такое долгое время эти черные ямы задерживали и подавляли меня, я никогда не знала, что они здесь были. Я никогда не позволяла говорить об этом со двоими приемными родителями. Мы были очень заброшенными детьми. — 119 —
|